Гулливер у арийцев

мне недоверчиво и пренебрежительно.

— Да, Штеффен, я к вам долго присматривался, но в кон-

це концов прощупал, а я умею разбираться в людях.

— «Ипсилон», к сожалению, не имеет возможности меня

прощупать, и из-за этого все летит в трубу. Подумайте, Ар-

нольд, получить доступ к шкафам на Бендлерштрассе! Мы

бы подобрали материал, перевезли сюда «ипсилона» и по-

том начали бы обстрел из тяжелых орудий.

228

— Почему вы, Штеффен, так уверены, что этот человек

может быть нам действительно полезен?

— Вы, Арнольд, хорошо разбираетесь в людях, но и у ме-

ня дьявольский нюх, и я верхним чутьем чувствую, где

нужно искать золото. Я вам говорю, Арнольд, что у нас под

ногами настоящая жила. Если бы вы знали, как я ругаю

себя за прежние глупости!

— Ну, а как вы думаете, Штеффен, со мной ваш «ипси-

лон» хотел бы работать?

— С вами? Я не уверен, знает ли он вас, но я попробую

выяснить.

Через две недели Арнольд приезжает в Париж.

— Ну, как наш «ипсилон»?

— Он о вас, оказывается, слыхал и говорит, что Арнольд

— это не Штеффен. Он только обо всем хочет переговорить

лично с вами.

— А, это неплохо, это гораздо лучше, чем работать всле-

пую.

— Я напишу, чтобы он приехал в Париж.

— Хорошо, обожду его.

Через несколько дней я, огорченный, прихожу к Арноль-

ду. Ничего не поделаешь с «ипсилоном», все вылетело в

трубу. Он не может получить паспорта, если же он приедет

в Париж нелегально, то не решится вернуться в Германию.

— Значит, кончено?

— Этот чудак предлагает свой, абсолютно неприемлемый

вариант: встречу в Швейцарии вблизи границы, с тем, что-

бы через час он имел возможность незаметно вернуться

обратно. У него там есть связи с контрабандистами; их ведь

на швейцарско-германской границе тьма. Они перевозят

из Германии медикаменты, в особенности кокаин, а из

Швейцарии часы, стрелки и тому подобное. Я написал, ко-

нечно, «ипсилону», что его предложение никуда не годится

и что дело надо бросить.

— Почему вы, Штеффен, решаете такие серьезные воп-

росы без меня?

229

— Да потому, что вы ничего более умного не придумае-

те. Ведь вы на границу не поедете? Это было бы слишком

рискованно.

— Вы, кажется, считаете меня трусом?

— Видите ли, я не трус, но на вашем месте я спокойно

сидел бы в Страсбурге.

— Значит, я не похож на вас. Кроме того, я ведь не ребе-

нок и к самой границе не приближусь, а на расстоянии,

скажем, пяти километров мне ничто не может угрожать.

Неужели вы думаете, что германские жандармы так дале-

ко пролезут на чужую территорию? Вот если оказаться в

сотне шагов от границы, это — другое дело.

— Этого я не сообразил, решать все же должны вы сами,

Арнольд. Но раз вы назвали меня трусом, то я буду с вами

при встрече.

— Простите, Штеффен, но вы меня взбесили своим лег-

комыслием: так легко отказываться от серьезного дела.

— Итак, завтра мы наметим все даты и разработаем стра-

тегический план. Придется поторопиться, так как у «ипси-

лона» кончается отпуск, единственное время, когда он может

уехать из Берлина.

Мы сидим над картой северо-восточной Швейцарии.

— Вот в этом пункте, по-моему, можно наметить встречу,

это близко от границы и в то же время очень удобно.

— Простите, дорогой Арнольд, но вы очень наивно вооб-

ражаете, что «ипсилон» может перейти границу в любом

пункте, где вам заблагорассудится. У вас довольно своеоб-

бразное представление об этих вещах.

— Но ведь вы говорили, что граница кишит контрабан-

дистами.

— О да, и они все, конечно, ждут не дождутся нашего

приятеля. Стоит ему сказать: «Сезам, откройся», и он будет

в Швейцарии.

Арнольд кусает губу.

— Что же вы предлагаете, Штеффен?

— Я считаю, что мы совершенно напрасно теряем время.

Я завтра выезжаю в Базель, оттуда я через посредников

сношусь с «ипсилоном», устанавливаю пункт перехода гра-

230

ницы и намечаю место встречи. Учтите, что я знаю Швей-

царию, как свои пять пальцев.

Когда все будет в порядке, я вам телеграфирую: место в

санатории обеспечено. Затем я вас встречу на вокзале, и

мы окончательно утвердим наш оперативный план. В тот

же день происходит свидание с «ипсилоном». Он возвра-

щается в Берлин, а мы в Париж.

— Но представим себе, что я в Базеле не соглашусь с на-

меченным вами пунктом, как быть тогда?

— Очень просто — поеду я один.

— Вы меня убедили, Штеффен.

— Чтобы не забыть, Арнольд, вы должны хорошо одеть-

ся, ехать первым классом и вообще держать себя джентль-

меном. Ведь швейцарская полиция настороженно относит-

ся к немецким эмигрантам, видя в них коммунистов. Вы

представляете, что произойдет, если при встрече с нашим

другом нагрянут швейцарские агенты, арестуют нас троих,

вышлют нас во Францию, а «ипсилона» — в Германию?

— Простите, дорогой Штеффен, чтобы быть, как вы вы-

ражаетесь, джентльменом, нужны деньги, а у меня их очень

мало. Я приеду в третьем классе и в обычном одеянии.

— Я вам могу одолжить денег.

Это, кажется, грубая ошибка: в глазах Арнольда искорка

недоверия.

— А знаете, Арнольд, вы правы, я вам, конечно, мог бы

одолжить несколько сот франков, но это означало бы для

меня потом некоторые лишения. Итак, до свидания в Ба-

зеле...

— Господин Форст, я сегодня уезжаю в Базель, мне нуж-

ны указания, как и с кем я оттуда буду сноситься. Наконец,