Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Но в истории семьи Барата было нечто скрытое от глаз читателей. За шестьдесят лет до этого интервью индийские информаторы сообщали британским агентам в Кабуле, что «из советских пропагандистов в Кабуле наиболее активно действует торговец Барат, или Баратов, который все время толчется на базарах»[1080]. Индийские купцы, по сообщениям британцев, презирали Барата за то, то он продавал вино по демпинговым ценам и предлагал «поставлять бензин для перепродажи по любой цене, которую пожелает назначить продавец». Поскольку он мог сбивать цены конкурентов более чем на 50 %, было ясно, что «все предлагаемые им сделки явно кем-то субсидируются». Одним словом, Барат-младший просто шел по стопам отца: эксплуатировал советско-афганскую транснациональную общность, основанную на имперской дружбе и размывании границ. Именно трансформация границ превратила Барата во владельца большого поместья с двумя бассейнами, многочисленными «Мерседесами» и конюшней лошадей редких пород — некоторые из них «стоили дороже „Мерседеса“»[1081]. Барат обогатился благодаря сближению, стиравшему оппозицию «внутри» и «снаружи». Если учесть, что такие дружеские отношения с Советами основывались на насильственной оккупации и исключении из советской командной экономики торговцев, имевших с СССР не такие тесные связи, как Барат, то неудивительно, что кое-кто подчас прибегал к убийству как к средству «перераспределения» благ.

Переход от идеологии к экономике поставил в затруднительное положение и ДОМА. В Балхе лишь немногие предприятия нанимали молодых работников, а если и нанимали, то без каких-либо обязательств со своей стороны. Фабрики, некогда считавшиеся храмами индустриальной эпохи, которые, казалось, вот-вот превратят афганцев в социалистических рабочих, теперь напоминали вращающиеся двери, в которые входят и выходят люди, от случая к случаю получавшие временную работу. «Пока это будет продолжаться, — писал один советник, — вопрос увеличения прослойки рабочих в молодежной организации останется открытым»[1082].

Поскольку с возникновением рынка молодые афганцы поняли, что их труд бесполезен, им оставалось только членство в ДОМА, этом инкубаторе вечного детства для взрослых мужских тел. В Балхе Провинциальный комитет организовал посещения семей тех, кто погиб, защищая революцию. Члены ДОМА предоставляли этим семьям «материальную помощь» и обрабатывали их землю по льготной цене. Советники учредили «молодежный кооператив», где члены ДОМА занимались сельским хозяйством на пятнадцати акрах конфискованной у владельцев земли[1083]. Но что было делать со всем безработным мужским населением при отсутствии мобилизующего партийного аппарата?

Не только ДОМА пыталась куда-то пристроить излишки рабочих рук: пограничные войска после прихода к власти Наджибуллы также изменили свою стратегию. «На мирную обстановка того времени даже отдаленно похожа не была», — вспоминал Г. А. Згерский, но погранвойска «перестали планировать нанесение ударов по бандитам, а действовали в ответ на их активные боевые вылазки, которые не прекращались»[1084]. А летом 1988 года перед погранвойсками была поставлена новая задача: прикрыть отступление 40‐й армии. Пограничники охраняли автомагистрали от Кушки до Термеза по маршруту вывода войск. Один офицер вспоминал «не совсем обычную операцию», проведенную в конце сентября — начале октября 1988 года[1085]. «Предстояло эвакуировать целый поселок семей активистов, поддерживающих новую власть. С севера страны их перевозили ближе к советской границе. На небольшой площадке в томительном ожидании собралось человек шестьсот: мужчины, женщины, старики, дети. <…> Четыре вертолета рейс за рейсом увозили группы беженцев во временный лагерь, который был разбит специально для них в районе Баламургаба». Многие члены НДПА не искали для себя убежища вплоть до окончательного краха режима в 1992 году.