Гуру и ученик

Тот, кто видит все вещи в себе

И обрёл себя во всех вещах,

Кого может он ненавидеть?

Того, кто обнаружил единство,

Как могут затронуть печаль и иллюзия?

Он движется и не движется;

Он близок и далёк,

Внутри всего,

За пределами всего.

Сама мысль не может догнать его

И ни один из дэвов;

Не двигаясь, он опережает всех.

И мудрость, и невежество он оставил позади,

Пройдя через смерть,

Он достиг бессмертия.

(Иша Упанишада)[101]

Учительница математики, речь о которой шла выше, вернулась одним воскресным днём. Она призналась гуру, что её смущают пространственные символы, им используемые.

«Все они, — ответил он, — лишь картинки, от которых мы можем получить лишь временную помощь, они суть указатели или знаки. Они не обладают никакой ценностью. Когда ребёнок просит вас показать ему луну, вы указываете на неё с помощью пальца или палки. Однако это не есть истинное место. Точно так же и акаша, пространство в вашем сердце, есть бесконечное пространство, которое невозможно ограничить или каким-то образом локализовать. Точно так же в сфере слышимого вы можете начать со звуков или слов, произносимых и слышимых, затем вы придёте к ОМ, лежащему в основе всех звуков, далее перейдёте от слышимого ОМ к тому ОМ, которое ни одно ухо, даже самого духовного человека, уловить не может. Очень важно иметь точку отсчёта, которую ум может использовать в качестве основы для своего внутреннего поиска, трамплин, с которого можно отправиться в путешествие за пределы поверхностного я. Кроме того, эта точка поможет уму освободиться от блуждающих мыслей. Дыхание, звук, точка, ощущение Я (настолько чистое, насколько это возможно) — всё это вспомогательные инструменты, но они носят временный характер и направлены на обретение видения бытия.

Однако, приняв решение пойти этим путём, вы должны утвердиться во „внутреннем“, понимая, что в конечном итоге даже саму идею „внутреннего" придётся отбросить. На этом внутреннем следует сосредоточиться, в него войти и в нём утвердиться, ныряя всё глубже и глубже, пока вы не исчезнете, как пишет тамильский поэт:

О Тот, Кто проник в глубины моего сердца,
Направь всё моё внимание
На эти глубины!

О Гость глубин моего сердца,

Позволь мне самому
Проникнуть в эти глубины!

О Тот, кто поселился в глубинах моего сердца,

Позволь мне в мире пребывать
В этих глубинах!

О единственный Обитатель глубин моего

сердца,
Позволь мне погрузиться глубже и потерять
себя
В этих глубинах!

О Тот, кто пребывает в одиночестве в глубинах

моего сердца,
Позволь мне исчезнуть в Тебе
В этих глубинах!

Если мысли по-прежнему появляются, — продолжал Шри Джнянананда, — они должны, подобно птицам и другим летающим существам, скользящим по небу, парить в акаше, пространстве вашего сердца, не находя твёрдой почвы, на которой стоите вы сами.

Видите ли, главное — создать внутри себя твёрдую и неподвижную обитель, куда невозможно зайти, где никто не сможет найти и потревожить вас. Пусть ваши „внутренние покой” будут закрыты абсолютно для всех. Охраняйте их так же тщательно, как мы охраняем наши кухни в Тамил-Наду. Как вы все знаете, место, где горит огонь и готовится пища, — наиболее священно и наиболее охраняемо. Никто, кроме членов семьи, и, в некоторых случаях, представителей той же касты, не может проникнуть туда. Гостям мы выносим пищу на веранду или во двор. Вы должны оберегать своё сердце от контакта со всем тем, что может осквернить его, не менее усердно, чем вы блюдёте домашний очаг».

Странник воспользовался случаем, чтобы напомнить гуру очень важный для него стих из Чхандогъя Упанишады:

То, что пребывает в центре моего сердца,
Пребывает и в солнце,
Пребывает и в земле,
Пребывает и в сердце каждого человека,
В сердце каждого существа[102]

.