I

перевязанной на поясе веревкой. Его лицо было свежим и гладким, а голубые глаза со всем

вниманием взирали на ночную гостью, терпеливо ожидая услышать причину её столь позднего

появления. Готель, в свою очередь, оказавшись несколько неготовой в суете увидеть

симпатичного мужчину, даже немного смутилась от подобной неуместности, отчего ранее

простые слова приобрели в её горле иное звучание, добавляя пущей неловкости к её и без того

сомнительному вторжению.

- Простите за поздний визит, месье, - окинув капюшон, обнажила она крупные черные пряди

и поймала себя на мысли, что теряет контроль над своим женским естеством, - не осталось ли у

вас на продажу овечьего меха? - проговорила она торопливо, тем временем делая шаг назад и

готовясь тут же уйти.

- Много ли?

- Всего на одно одеяльце, - махнула издалека Готель.

- Войдите, - предложил тот и исчез внутри.

Готель постояла снаружи какое-то время, но потом, почувствовав себя в темноте, да на

пустой улице совершенно брошенной, вошла внутрь. В доме было так же уютно, как и прежде. Ей

даже показалось, что тот глиняный кувшин стоял на столе точно так же, как когда мадам Абель

много лет назад приглашала её на ночь. Но теперь здесь что-то изменилось, что-то другое, нечто,

что Готель пыталась для себя определить, пока мужчина был в другой комнате, и не могла. Но

определила сразу, как он появился снова; это были его руки, красивые от работы и чистые от ума,

и глаза, как её ручей, журчащий вокруг башни, прозрачный до самого дна, и его голос, теплый,

словно тот мех, который он принес.

-Надеюсь, этого хватит, мадмуазель, - проговорил он, положив мешок на стол, - я, честно

говоря, уже не ожидал, что он кому-то понадобится. Обычно всё разбирают сразу после стрижки.

То ли невыносимое чувство далекой ностальгии, витающее в этом доме, то ли его мягкий,

участливый голос в сочетании с её двухлетней тоской по мужской ласке, но что-то переполнило её

сердце. Она стояла, запустив руки в приятно мягкое руно, и не могла найти в себе сил и смелости

повернуться к нему лицом.

- Что-то не так? - спросил он.

- Да нет, всё хорошо, ответила она, всё ещё не оборачиваясь.

- Если этого не достаточно, я постараюсь достать к следующему разу еще, - тихо добавил

мужчина.

Но Готель не ответила, а лишь замотала головой.

- Вы в порядке? - снова спросил он.

Готель не отвечала, а прерывисто вздыхала, пытаясь придумать способ скрыть или оправдать

прилившую к щекам кровь.

- Да, - наконец, шмыгнула носом она.

- Простите? - поговорил за спиной тот.

- Этого определенно недостаточно, - решительно проговорила она.

Мужчина пришел в чуть заметное замешательство, поскольку не вооруженным глазом было

видно, что меха в мешке, хватило бы на любое одеяло и ещё маленькое одеяльце в придачу.

- Не расстраивайтесь так, прошу вас, - попытался он её успокоить, - обещаю вам, если вы

зайдете снова, я обещаю найти вам еще.

- Я была бы вам признательна, месье, - подняла она высоко голову, вложив в голос как можно

больше официальности.

- Кристóф, - решил представиться тот, - меня зовут Кристоф.

"Ну, естественно, - в себе улыбнувшись, подумала Готель, - мало, что он красив как Бог". Но

она ничего не ответила, только бросила на стол несколько монет, схватила мешок и спешно вышла

за двери дома.

- Вы придёте? - услышала она вслед, но снова ничего не ответила и скоро исчезла за углом

улицы.

Обратная дорога пролетела незаметно, ибо все мысли Готель были заняты минувшей

встречей. Снова и снова она проворачивала в голове их диалог и удивлялась своему нечаянному

поведению, как то: смущение, вводящее её в краску или внезапный каприз, и молчаливый побег,

как будто ей вдруг исполнилось пятнадцать. Она даже уселась на валун в лесу, до того её пробрал

смех. Немного отдышавшись, она посмотрела вверх, туда, где на неё с непониманием смотрели

звёзды и перешептывались последние листья.

Была полночь. Рядом на траве лежал мешок с овечьим мехом, явно большой для одного

детского одеяльца. Готель закинула его на спину и пошла к башне.

Когда она вернулась, до рассвета было ещё далеко. Девочка спала, и Готель легла к ней

рядом. Несмотря на усталость, она всё ещё не засыпала. Она думала о Кристофе, о том, чтобы

вернуться к нему как можно скорее.

- Гулять, пошли гулять, - лепетал ребенок.

- Спускайся, только осторожнее, - отвечала Готель.

- Софи! Софи! - вспоминала вдруг девочка.

- Она уже внизу, - успокаивала та.

По весне на улице каждый день устраивался "пир на весь мир", а потому, порой, там

оставалась не только Софи, но и кукольные горшки, тарелки, ложки и вся остальная трапезная

атрибутика. Благо, ночи были сухими и теплыми. Летом солнце прогревало ручей настолько, что

девочка, придя набрать воды для рапунцеля, задерживалась в нём, а иногда и садилась в воду

целиком, плескаясь из него во все стороны. Она могла барахтаться там целую вечность, но Готель,

боясь полуденного солнца, уводила ребенка на обед и вскоре укладывала спать.

Наступало долгожданное время дневного отдыха. В горячий, летний зной девочка спала до