i 7c846b6ec6399bd2

внутренних, мы не будем готовы к Джихаду с врагом внешним – кяфиром. Когда же

закончится этот этап, начнется следующий за ним – это этап Джихада с внешним врагом.

Если мы вступим в Джихад с внешним врагом до завершения предыдущего этапа, мы

поторопим события, а этого делать нельзя. Это подобно плоду – если ты сорвешь его до

того, как он созреет, ты не получишь от него пользы, а если сорвешь его после созревания, добьешься желаемого».

Среди этих шейхов – Кунта-Хаджи, который проник в ряды мусульман во времена имама

Шамиля со стороны Царской России для удержания мусульман от сражения с кяфирами

вместе с имамом Шамилем. Враги, увидев, что имама Шамиля невозможно победить, и

что он не теряет своей стойкости, вмешались в дело коварным методом и воздействовали

на мусульман и бойцов из его окружения мерзким способом… Когда он сыграл свою роль

и исполнил свою задачу, сумев подавить пыл муджахидов, они убрали его – до того, как

его раскроют. Они забрали его под видом пленного и скрыли его дальнейшую судьбу,

чтобы вселить в его последователей убеждение о его бессмертии. И вот, последователи

Кунта-Хаджи и до сегодняшнего дня убеждены, что ему дарована вечная жизнь, и он не

умер, и ожидают его прибытия к чеченцам вновь, считая, что он находится за горой Каф.

Существует также множество других небылиц, сложившихся о нем.

Чечня была избрана местом деятельности Кунта-Хаджи, потому что чеченцы обладали

меньшими знаниями по сравнению с дагестанцами, да и как люди они были проще и

наивнее, и на принятие его там было больше надежды. И, к сожалению, они добились,

чего хотели. Что же касается Кунта-Хаджи, то его происхождение, место рождения и

национальность неизвестны. Достоверно известно лишь то, что он не был чеченцем.

Относительно него существуют расхожие версии. Говорят, что он из села Гумджа в

области Анди в Дагестане. Говорят также, что он из Башкирии. А некоторые утверждают, что он из Молдавии. Говорят также, что он из гагаузов. Последнее наиболее вероятно.

Возможно, что его отец пришел сперва в село Гумджа, а оттуда попал в Чечню, в село

Иласхан-Юрт. Однако чеченцы утверждают, что он родился в Иласхан-Юрте. А Аллах

знает обо всем лучше.

В любом случае, он отвратил муджахидов от участия в Джихаде вместе с имамом

Шамилем. Он являл чудеса и делал сверхъестественные вещи, и среди его высказываний

есть примерно такие слова: «Не будет беды, если вы повесите на шею крест, ибо он –

кусок железа, и не будет беды, если вы зайдете в церковь, ибо она – лишь стены из

камня».

И среди примеров и доказательств того, что Джихад отвергаем суфиями – враждебная

позиция суфийского шейха-лениниста Хасана-эфенди Кохибского(?) по отношению к

аварцу имаму Наджмуддину Хаззийскому, выдающемуся имаму Дагестана, который был

назначен имамом Дагестана и Чечни во время Джихада против Царской России в начале

двадцатого века. Упомянутый Хасан-эфенди поддержал русских, перешел на их сторону, враждовал с Наджмуддином, боролся с Джихадом и отвратил людей от сражения с

кяфирами вместе с Наджмуддином. Он стал агентом большевистской ленинской России,

которая использовала его против Наджмуддина и посылала его для исполнения любой

миссии в Дагестане. И он переписывался с Лениным, выражал ему свою любовь, почтение

и надежду на его скорое выздоровление, чтобы им сотрудничать и развернуть работу

против Наджмуддина и ему подобных, и против Джихада. Наджмуддин, выдающийся

ученый, прекрасно знавший сущность куфра и кяфиров, и что они не держат своих

обещаний, и у них нет совести, сказал, что большевики-коммунисты – самый мерзкий вид

кяфиров. И он сказал Хасану-эфенди: «Тебе не избежать одного из двух мечей: либо

победа останется за мной, и я доберусь до тебя и снесу тебе голову, либо победят русские

большевики, и тогда они снесут тебе голову». И все случилось именно так, как он

говорил.

Кто-то может возразить, говоря: «Имам Шамиль был наставником накшбандийского

тариката, а его бойцы были его мюридами. Даже история упоминает о них, как о его

мюридах. И ты, подводя всех суфиев под один приговор, грешишь против Истины».

Я говорю в ответ: Имам Шамиль никогда не был суфийским наставником. Если бы он был

таковым, он вошел бы в сильлсилю суфийских шейхов, как вошли те, кто намного ниже

его по положению. Он не совершал новоизобретенных суфийский вирдов, известных в

наши дни, и он не совершал рабиту, являющуюся ширком, и не взывал в ней ни к кому

помимо Аллаха, и не представлял в ней образ своего шейха, и никогда не носил

изображение шейха в кармане, как делают это суфии сегодня. И он не вешал его на стену

в месте совершения намаза, и сам никогда не стоял перед объективом фотокамеры, равно

как и его родные, и он никому не позволял фотографировать себя – ни во время Джихада, ни после того, как попал в руки русских. Что же до его изображения, которое

распространилось и продается и вешается на стены, то оно – плод фантазии художников.

Далее, имам Шамиль носил большую бороду, следую примеру Посланника (да

благословит его Аллах и приветствует), и не сбривал ее, как делают суфии сегодня, чтобы

не быть похожими на «ваххабитов»…