И будет день

И действительно, о Нимале можно сказать не только плохое. Он очень общителен. Все торговцы по улице Вэликада — его приятели. Когда идешь с ним вместе, со всех сторон слышатся голоса: «Куда ты, Нималь?», «Это ты, Нималь? Давненько тебя не было видно», «Заходи сегодня, Нималь. Попьем чаю». Если наши соседи готовятся к совершению какого-либо обряда, они зовут Нималя. А если даже и не зовут, он идет сам и помогает построить навес для обряда пириты[16] или украсить дом. Когда нужно отвезти кого-либо в больницу — Нималь быстро находит такси. И не было случая, чтобы таксист отказался поехать куда надо. Можно смело сказать, что Нималя любят. Я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь плохо о нем отзывался, а если ему самому нужна помощь, на его просьбу откликаются не меньше десятка ребят. Несколько раз я слышал, как не только подростки, но и взрослые говорили о нашем доме: «Здесь живет Нималь. Отличный футболист».

Чтобы Сарата допустили к экзаменам, надо внести восемьдесят рупий. А как их набрать? В конторе можно, конечно, внять аванс в двести пятьдесят рупий. Но тогда целый год каждый месяц ни зарплаты будут вычитать двадцать одну рупию с процентами. Попробуй-ка тут вывернись.

Сводить концы с концами становится все трудней и трудней. Три дня тому назад мне пришлось снова попросить денег у Малини. В прошлом месяце я взял десять рупий из копилки Хиччи Махаттаи. А жена ни в коем случае не позволяет мне снимать деньги со сберкнижки.

Суманавати вышла из дома и уселась на цементных ступеньках веранды. Она собралась залатать мою старую рубашку, на которой уже и без того несколько заплат. Каждую рубашку, какой бы старой и заношенной она ни была, Суманавати стирает, чинит и кладет в шкаф.

— Когда теперь у Сарата экзамены?

— В сентябре. Самое позднее послезавтра нужно внести деньги. Восемьдесят рупий.

— Восемьдесят! Попробуй их найти!

— И я вот думаю об этом. Придется снять с книжки.

— Неужели ничего другого придумать нельзя?

— Нет. Ничего другого я не могу придумать.

— Нельзя ли заложить мои браслеты? За них должны дать приличную сумму. Потом мы их выкупим.

Украшений у Суманавати мало. Все они лежат в шкафу, завернутые в чистый кусок материи. Ожерелье, два браслета и серьги — все это она получила в приданое. За всю нашу совместную жизнь я не смог купить ей даже небольшого золотого колечка. И хотя Суманавати равнодушна к украшениям, ее предложение для меня совершенно неприемлемо. Никакая сила не заставит меня отдать драгоценности в залог. Однако я хорошо понимаю ее тревогу. Она боится, что, если мы хоть раз возьмем деньги с книжки, потом будет уже трудно остановиться.

Спустились сумерки. Суманавати закончила штопку и ушла в дом. Около калитки остановилось такси. Я приподнялся и увидел, что из него вышла Малини с пакетом в руках. Хлопнула дверца, и такси поехало дальше. Наверное, Малини была вместе с женихом в кино или ездила в магазин.

— А почему Виджесундара не зашел? — спросил я у Малини, когда она поднялась на веранду.

— Сказал, что нет времени. Он и так куда-то опаздывает.

— Мог бы зайти на минутку. Поговорили бы. Правда, он какой-то молчаливый стал.

— Он немножко замкнутый, папа. Бывает, целый час из него слова клещами не вытянешь.

После того как Виджесундара побывал у нас, Малини стала часто говорить о нем с матерью. Зайдет на кухню, усядется возле плиты и расхваливает своего жениха: «Виджесундара такой хороший и добрый. Он словно большой ребенок. Совсем не умеет сердиться. Купил участок в Баттарамулла и собирается построить там дом». Слушая болтовню Малини, Суманавати молола перец или пекла роти, и по ее лицу расплывалась безмятежная, счастливая улыбка.

Мое настроение, однако, было далеко не таким радужным. Вот уже почти четыре месяца, как Виджесундара ходит к нам в дом, а мы еще не встречались с его родственниками. Я несколько раз говорил об этом Суманавати, но ее это совершенно не волнует. Хорошенькое дело! А вдруг мать Виджесундары не даст согласия на его женитьбу? Что тогда делать Малини? Как-то за ужином я спросил напрямик:

— Виджесундара уже написал обо всем своей матери?

— Он говорит, что это не к спеху.

— Особой спешки, конечно, нет. Но хотелось бы знать точно, согласна ли его мать, пока дело не зашло слишком далеко. Уже четыре месяца он ходит к нам, а мы так и не встретились с его матерью.

— Если ты, папа, настаиваешь, я напомню ему об этом. Скажу, что ты беспокоишься. Только ты ничего плохого не думай. Он честный. Не надо ко всем прикладывать одну мерку.

— А что, если он окажется хитрецом? — Я чувствовал, что говорю не то, но уже не мог остановиться. — Ведь ты его знаешь совсем недолго. А для того, чтобы хорошенько узнать человека, мало просто посмотреть ему в лицо. Нам свойственно думать, что все остальные похожи на нас.

— Если ты так сомневаешься в Виджесундаре, я ему скажу, чтобы он больше не приходил. — Малини закрыла лицо руками и зарыдала. — Зачем ты затеял этот разговор? Не хочу я выходить замуж! Не хочу! Лучше старой девой останусь!