И будет день

— Не сердись, Малини, — примирительно сказал я. А потом, словно дьявол за язык тянул, добавил: — Я не хочу сказать, что он собирается тебя обмануть. Но ведь молодым людям не всегда можно доверять. Чуть что — и в кусты. Предусмотрительность не повредит.

— Помолчи, пожалуйста! — с досадой сказала Суманавати. — Предоставь заниматься этим нам с Малини!

Малини продолжала плакать.

— Черныш на кого-то лает, — вставил Сарат.

— Кто там, посмотри, Нималь!

— Каролис.

Я подошел к калитке, отогнал Черныша и увидел Каролиса. Сидя прямо на тротуаре, он куском проволоки ковырял себе пятку.

— Что случилось, Каролис?

— Пятку занозил.

— Ну-ка покажи.

Без очков, однако, я ничего не мог разглядеть.

— Пойдем на веранду. Да брось ты эту проволоку, а то расковыряешь до раны.

Каролис встал с земли и, опираясь на мою руку, заковылял к веранде. Нималь усадил его на ступеньку, положил его ногу к себе на колени и осмотрел пятку. Ступня была черпая, вся в грязи. Нималь принес тазик с водой, смыл грязь, вытащил занозу и перевязал ногу чистой тряпкой. В течение всей процедуры Каролис не отрываясь смотрел на Нималя, и его губы дрожали, словно он вот-вот заплачет.

— Ну как? Болит? — спросила Суманавати.

— Все в порядке.

Каролис поднялся на ноги.

— Выпей чаю. Я уже поставила чайник.

— Завтра приду, — пробормотал Каролис и поплелся к калитке.

Дочь нашего соседа Сирисены выходит замуж. Жениха он нашел через сватов. Сирисена до прошлого года работал государственным чиновником и теперь на пенсии. Хотя Сирисена и прожил всю жизнь в городе, он свято придерживается деревенских обычаев. «Не признаю я этой новой моды, господин Нандасена, — говорил он мне не раз. — Кривлянье какое-то. Не знаешь, плакать или смеяться». На свадьбу пригласили только две-три семьи. Нималь вместе с Сирисеной красил стены, а я накануне свадьбы помог вымести и вычистить двор. Из всех соседей самые близкие отношения у нас с семьей Сирисены. Сам он человек очень порядочный, всегда готов прийти на помощь. И жена у него очень добрая. Постоянно беспокоится о Нимале. Каждый раз, когда я прихожу к ним, меня приветливо встречает их дочь Суджата: «Анкал Нандасена, садись к столу. Выпей чаю». И при встрече на улице никогда не прошмыгнет мимо, а подойдет и расспросит, как дела на работе, как все домашние. Суманавати в ней души не чает. «Эту девушку достаточно увидеть один раз, чтобы целый день было хорошее настроение», — постоянно твердит она.

На свадьбу пригласили меня и Суманавати. Но Хиччи Махаттаю нельзя было оставить одного дома, и жена не пошла. Свадьбу отпраздновали скромно — присутствовало всего десять-двенадцать друзей и близких родственников, и, когда невесту отвозили в дом жениха, все поместились в двух машинах.

Где бы я теперь ни был, что бы ни делал, мысль об экзаменах, предстоящих Сарату, неотступно меня преследует. Когда я проезжаю на автобусе мимо буддийского монастыря или священного дерева бо, то встаю с сиденья и молю бога за Сарата. Перед тем как лечь спать, снова призываю всех богов на помощь.

Сарат сидит над книгами до часу ночи, а то и до двух. Каждый вечер жена готовит кофе и относит ею в термосе в комнату старшего сына. Потом сидит на веранде и жует бетель. Иногда, зайдя к Сарату в комнату, она начинает перебирать книги на столе.

— Что это за книга, сынок?

— Физическая химия.

— Про такую науку я слыхом не слыхала.

— Шла бы ты, мама, спать, — не очень ласково отвечает ей Сарат. — Оттого что ты бродишь из угла в угол, толку мало.

— Хорошо, сынок, — покорно соглашается Суманавати.

7

Нималь долго канючил, чтобы и ему дал пять рупий. Когда убедился, что у меня их не выманишь, пошел к матери на кухню. Через несколько минут оттуда донесся злой голос Суманавати:

— Ишь чего захотел! Пять рупий ему отвали! Опять в кино собрался.

Нималь с хмурым видом прошел мимо меня в дом. Когда мы сели ужинать, за столом его не оказалось. И вот уже десять часов, а Нималя все нет. Суманавати стоит, прислонясь к столбику веранды, и беспокойно смотрит на улицу — она так и не садилась ужинать. Да и у меня на душе кошки скребут. В последнее время Нималь повадился раз в неделю, а то и два ходить в кино. А на это, само собой, нужны деньги… Сколько он доставляет нам огорчений! Несколько раз я говорил с ним — и все впустую. Портится, и прямо на глазах. Что из него получится? Я часто корю себя за то, что мало уделял ему внимания, и все же это не по нашей вине Нималь стал таким. Как бы трудно нам ни приходилось, у детей было все необходимое — и одежда, и обувь, и книги. За один прошлый год мне пришлось купить Нималю две автоматические ручки.

С тяжелым сердцем ухожу к себе в комнату и ложусь на кровать. Хлынул ливень, и тяжелые капли барабанят по крыше дома. Ветер свистит в ветвях деревьев. Поворочавшись с боку на бок, зову Суманавати. Она не откликается. Тогда я встаю с кровати и иду на веранду. Суманавати сидит на ступеньках, положив голову на колени. Услышав мои шаги, она поднимает голову и тяжело вздыхает:

— Уже двенадцать, а Нималя все нет.

— С минуты на минуту должен прийти. Нечего волноваться — он же не маленький ребенок.