И это взойдёт

Уже дойдя до своего коттеджа, я вспомнила про подарки, забытые в гостиной. Не то чтобы этой ночью мне были так уж необходимы жемчужное ожерелье и заварочный чайник, но они были чем-то вроде символа радости и несли в себе настроение настоящих новогодних каникул. Поэтому я развернулась.

Когда в облепленных снегом валенках я бесшумно подошла к дверям гостиной, меня словно кто-то невидимый придержал за плечо: постой, подожди, послушай. Я приложила ухо к щели между створками дверей и прислушалась. Хозяева особняка были внутри. Мне даже удалось их рассмотреть. Марина вжалась в кресло, а Поленов грозно нависал над нею, уперевшись руками в подлокотники. Их лица были совсем близко, но они говорили громко – почти кричали друг на друга.

– Ты специально отдала ей это платье, чтобы испортить мне праздник? Чтобы позлить меня? – спрашивал БМ.

– Я не знала, что она его сегодня наденет, клянусь! – пищала Марина. – Флора выпросила у меня его несколько месяцев назад.

– Ты опять себе дорожку расчищаешь? – рявкнул Поленов.

– Да при чем тут я? – искренне возмутилась Марина и стала отпихивать его от себя, толкая в грудь руками. – Ты сам, сам во всем виноват! Ты убил жену, а не я! Убил, а она была хорошим, набожным человеком, – у Марины не получилось оттолкнуть нависающего над нею Поленова, она оставила попытки, закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

– Что ты хочешь подстроить? – прорычал БМ.

– Я ничего не подстраивала! Ни тогда, ни сейчас. Ты избиваешь Флору и обвиняешь меня, что я лезу в ваши отношения! Лучше посмотри, как ты себя ведешь – со мной, с нею…

– Ты даешь ей платье, которое было на тебе в тот вечер!

Желваки его заходили, кулаки с силой впились в обивку кресла, но он не ударил ни жену, ни мебель.

– Это случа-а-айность, – прорыдала Марина сквозь прижатые к лицу ладони.

Поленов тяжело выпрямился, будто карманы у него были набиты камнями. Лицо его оцепенело и походило на маску в свете гирлянд и свечей. Так, ничего не добавив, он и ушел из гостиной – к счастью, через другую дверь.

Меня качнуло. Я ведь и раньше знала, что на краю участка – могила. Знала это еще тогда, когда впервые увидела эту злосчастную клумбу. Но отказывалась верить. Старалась не признаваться себе. Ведь тогда бы пришлось делать совсем не то, что я делала и что мне хотелось делать… Но теперь уже не скрыться от этого знания. Поленов и вправду убийца. Я вынашиваю ребенка убийцы. Он убил женщину. Жену? За что? Наверное, она тоже хотела отсюда выбраться…

И вдруг я ясно ощутила, что тоже никогда этого не смогу. Я НЕ СМОГУ! Мысль эта пронзила меня навылет. Стало страшно. Из будущего высунулась беспощадная рука и начала душить меня. Я потеряла веру, истонченный дух сломился. Я увидела, как я слаба. Жизнь прошла наполовину впустую и впустую же окончится. Мне уже тридцать пять. Мой путь завел меня в тупик. Жалкая судьба неудачницы.

Несколько дней я была оглушенной, будто в ознобе. Все оказалось настолько ужасно, насколько только можно было предположить. Я разговаривала сама с собой, перебирая разные предположения, какое будущее ждет меня, удивляясь и сама себе не веря. Шли дни. Внутренний диалог постепенно затихал, а потом и вовсе прекратился.

Через пару недель у меня разболелись зубы – причем все сразу. Утром я пошла в ванную, чтобы прополоскать рот. Глянула в зеркало и отшатнулась: я увидела в нем маму. Такую же опухшую, некрасивую, с некрашеными волосами, небрежно одетую. Кастрюли в кухне стояли грязные, закопченные. Я перестала заправлять кровать. Зубы… Когда я в последний раз чистила зубы? Я не помнила. Мне было все равно.

Со мной случилось то, чего я боялась всю жизнь: что однажды буду сломлена так же, как когда-то сломались родители. Столько лет я доказывала себе, что я другая, что со мной такого не произойдет. Что я сильная. Ну как минимум живучая. И вот – сломалась. Разочарование, страх, бессилие. Ощущение, что ты ничего не можешь в этой жизни. Ты не в силах ничем управлять. И все зависит не от тебя. Прежде я думала, что будущий ребенок заставляет держаться на плаву, что дети стимулируют нас на то, чтобы выстоять и сохранить себя, заставляют биться до последнего, но теперь вдруг ясно осознала: нет, сломаться можно и с ребенком. Мои же родители сломались. Почему я думала, что беременность меня защитит?

Марина. Та самая ночь

Борис всегда представляет все так, будто все хорошее – его рук дело, а все плохое и ужасное творит кто-то другой. В новогоднюю ночь он так уверенно кричал мне: «Ты опять что-то подстраиваешь? Себе дорожку расчищаешь?» – что, будь я более внушаемой, сама бы поверила, что виновата в смерти сестры. Но нет, виновник он. Я это знаю. Я очень, очень хорошо помню тот день…

Такие дни в кино всегда начинаются с плохой погоды. Ливень, ветер, летящий по воздуху мусор и какая-нибудь свистящая музыка.