И хочется и колется

– А тебя тут хмырь искал! – из уст Юльки это звучит слишком жизнерадостно, словно ей безумно весело. Но и такое исключать нельзя. Ей часто безумно нравятся всякие дурацкие ситуации, которые щедро преподносит жизнь.

– Какой хмырь, Юль? – спрашиваю осторожно.

– Красивый! – смеётся она, рассыпая звуки бисером. – Сказал, что отчим, а на вид в любовники годится!

– Какие любовники, что ты несёшь? – бормочу я, и тут до меня доходит.

Святославик явился? Ой, не к добру это…

36. Хорошие семена – в почву

Геннадий

Снилась мне бабка Джина. Стояла она надо мной с увесистой тростью и грозила золотым набалдашником:

– Покайся, лгун! – вырывались из её рта змеи, что шипели, показывая безобразные пасти с клыками. Змей во сне я боялся почему-то больше, чем Джину. Стоял перед бабкой, боясь пошевелиться.

Кажется, я пытался оправдаться, но открывал рот и не мог издать ни звука: грудь сдавливало тяжестью, а голос куда-то запропастился. Я вроде как пытался втолковать, что «не виноватая я», она сама от меня сбежала, а я и не собирался с ней разводиться вообще-то. И не развёлся, хоть и мог тысячу раз! Что, в конце концов, я достаточно взрослый, чтобы самостоятельно делать выбор, а не подчиняться приказам старшего поколения… Но все мои оправдания остались за кадром.

Проснулся я в холодном поту. На груди вывалился рыжий гад – распластался, как хотел.

– Брысь, сволочь, – подтолкнул я кота под мягкий жирный зад. Мистер Рыж нехотя шлёпнулся на пол. Почесал за ухом. Посмотрел на меня осуждающе и гордо выскользнул в приоткрытую дверь.

И тут я понял: Лильки нет рядом. Ну что за беспокойная мне жена попалась! Я встал на слабые ноги и пошёл искать.

– Какие любовники, что ты несёшь? – услышал до боли знакомый голос, и тут на меня свалилась красная тряпка.

– Что-о-о? – взревел я раненым быком. Мне тут, понимаешь, в консуммации брака отказывают, а сами любовников где-то скрывают?

Лилька испуганно ойкнула, нажала на «отбой» и безропотно дала уволочь себя в нашу совместную теперь обитель семейной жизни и порока.

Ругаться громко мы побоялись: где-то в недрах квартиры угнездилась паучихой иностранная бабуля в инвалидном кресле.

– Какие любовники? – прорычал я шёпотом. Вышло так себе, но мне не до красоты сейчас. – Ты меня в могилу загнать хочешь?

– Это не то, что ты подумал! – жалко пропищала Лилька тоже почти шёпотом. – Святославик явился.

– Какой, на хрен, Святославик! – продолжало бить красным в мой обезумевший мозг. Это что, ревность?! Да Отелло по сравнению со мной – жалкий щенок! А я… убью, зарэжу, уничтожу!

– Такой! – ударила Лилька меня кулачком в грудь. Не больно, но обидно. – У тебя что, крышу снесло, Северин?

И снесло! С ума сойти можно от всех этих трагикофарсов!

– Святославик, отчим мой, – рисует она пальцами кавычки.

А, этот…

– И что ему нужно? – пытаюсь придать лицу тонкую интеллектуальность родовитого идальго, но, видимо, у меня это получается не очень хорошо, хоть я и перестаю кипеть. Почти. Нам сейчас в наших военно-полевых условиях только этого козла-альфонса не хватало.

– Откуда я знаю? – шипит Лилька. – Ты мне разведать обстановку не дал!

– Я ему руки-ноги местами поменяю и заставлю скакать по брусчатке, обдирая ладони! А заодно профиль подправлю, римский нос организую!

Что я ему ещё сделаю, мне досказать не дали: дверь снова без стука распахнулась. Джина в коляске на пороге.

– Вы внука забирать собираетесь? – поинтересовалась она светским тоном королевы. – Пора ребёнку дома быть!

Мы с Лилькой как по команде глянули на часы. Пора.

– Да-да-да, – зачастила моя жена. – Я сейчас, быстро!

И забегала по комнате, пытаясь найти свои вещи. Ага, задачка не из лёгких.

– Я с тобой, – стянул я через голову футболку. Бабуля оценивающе окинула взглядом мой торс и живот. Ну, как бы мне есть что показать. А ей есть на что поглазеть.

Бабуля цокнула языком, покачала головой, кинула осуждающий взгляд на Лильку и закрыла дверь с обратной стороны. Меня в пот кинуло. Знает, ведьма. Но Лильку лучше не расстраивать ещё больше.

– Ген, постельный режим, – попыталась она строить меня. Угу. Сейчас. Кто в доме главный? Я, конечно. Не кактус же её колючий.

– Я еду с тобой, – голос я не повышал, но заморозил всё пространство, давая понять, что со мной такие номера не проходят. Я контролирую ситуацию и валяться в постели не намерен.

– Тебя легче убить, чем переубедить, – бросает в сердцах Лиля, а потом застывает. Взгляд её плывёт, останавливаясь на моей груди. О, да. Это куда приятнее, чем орлиный взор бабули Джины!

У Лильки руки судорожно сжаты. В них она комкает какую-то кофточку. Я и сам не понял, как рядом оказался.

– Лиля, – то ли жар из меня выходит, то ли стон. А может, всё вместе.

Я забираю из её ослабевших пальцев ненужную тряпку, швыряю её куда-то. Лилька шумно вздыхает – и всё, кислород заканчивается в обоих баллонах. Чьи губы оказались проворнее – не понять. Поцелуй обжигает. Он рвёт провода и заставляет сгорать предохранители. Это какое-то совместное помешательство. Мы искрим так, что можем обеспечить током наш район и соседний прихватить для верности.