И корабль плывет... (СИ)

Красная пелена снова лезет в глаза, снова просит выхода ярость. Нельзя. Нельзя - и понимание того ранит сильнее всего, скребет и раздирает душу на части.

-Даже если бы выиграли войну, вы бы не смогли вернуться! - продолжает она свое наступление. - Но вы проиграли! Проиграли, вы слышите? Вы теперь никто! Вы просто пожива для Базаара! Он получил всех вас, получил по договору с вашей королевой и вам того не изменить!

Выстрел сливается с очередным взвизгом Небесного Нашего, пусть, конечно, и звучит куда громче. Выстрел отбрасывает гостью назад, на спинку кресла, из которого она почти уже вскочила, заставляя согнуться, сжать руками живот.

Из ствола течет легкий дымок. Из раны не течет ничего, потому как за ней ничего и нет - сквозь пробитую в теле демона дыру можно увидеть испорченную обивку кресла. Гостья резко поднимает голову и я вижу, как сминается, корчится ее лицо, становясь пепельно-серым от бешенства. Я вижу, как пробивается на поверхность все сильнее то, что лишь проглядывало раньше за фальшивыми глазами.

-Мы проиграли, пусть так, - свои собственные слова я слышу словно откуда-то со стороны. - Но не только мы здесь изгои, не так ли?

Воздух наливается шумом, который знаком мне, как ничто другое, знаком до боли, той самой боли, что я глушу ночь за ночью опиумными настойками. Воздух наполняется сердитым жужжанием пчелиных крыльев, а на меня смотрят уже настоящие глаза нашей гостьи.

-Вы не выйдете отсюда живым, - я с трудом разбираю слова - этот бешеный, безумный шелест перехлестывает их начисто. - Это я вам...

-Когда мы закончим, я выйду и отправлюсь в свою каюту, - не опуская оружия, продолжаю я. - Я запру свою дверь и лягу в свою койку. Я закрою глаза и буду видеть сны. Так будет, потому что вы ничего не сможете со мной сделать. Так будет, потому что этот корабль держится на одном человеке, человеке, что сейчас стоит пред вами. Так будет, потому что убив меня, вы не оставите себе ни единого шанса. Вы можете покончить со мной здесь и сейчас, но знайте - этим вы убьете и себя. Революция приговорила вас к смерти. И без меня в Лондоне вы найдете лишь ее. Если, конечно, вообще туда доберетесь.

Молчание дается мне в качестве ответа. Демон молчит, и его скорлупа медленно затягивается, обрывая ненавистный пчелиный гул, запечатывая его в фальшивом теле.

-Мы проиграли войну, пусть так, - повторяю я, заставляя себя продолжать смотреть в эти глаза. - Но вы тогда вырезали далеко не всех. Полагаю, капитан о том вам не стал рассказывать, правда?

Нечто, похожее на удивление, на ядовитый интерес, мелькает в этих глазах. А может, мне то просто кажется.

-Я был там. Я был на той войне, - самым трудным сейчас оказывается просто-напросто перевести дыхание и не сбиться со своего ритма, не дать ей ни одной лишней секунды, чтобы опомниться. - Я был там, и я убивал таких, как вы. Я знаю, что вы есть. Я знаю, что все, что снаружи - это лишь обертка, лишь бумага. Вам меня не обмануть. И никого под моим началом, пока я дышу.

-Пусть так, - эхом повторяет демон. - Полагаю, с нашими делами покончено?

-Еще нет, - медленно опуская ствол, выдыхаю я. - Осталось обсудить наказание.

Где-то там, снаружи, рвет и мечет ветер. Температура уже пала ниже минус сорока, и вряд ли захочет останавливаться на достигнутом, не попытавшись поставить новый, столь же гадкий рекорд.

When Britain first, at Heaven's command

Arose from out the azure main...

Если прислушаться, все еще можно уловить - пусть и с большим трудом - осипший голос, что едва слышно пробивается сквозь завывания стихии. Последний раз, когда я выходил посмотреть, как наша пассажирка справляется со своим делом, ее лицо уже было покрыто коркой льда. Будь оно человеческим, то после бы определенно сошло вместе с кожей, а так...что ж, всегда было интересно, как ее порода справляется с холодом.

This was the charter of the land,

And guardian angels sang this strain...

На столе предо мной - совсем недавно вскрытая бутылка - последняя из запасов - неразбавленного лауданума, на столе предо мной - стакан, что был опустошен всего лишь минуту назад. Доктор Берри, которого я иногда навещаю в Лондоне, пришел бы сейчас, наверное, в дикий ужас - он и так уже поговаривал, что такого количества снадобья хватило бы, чтобы прикончить минимум восьмерых. Волнами накатывающая сонливость - далеко не единственная беда, с которой мне приходится сражаться, когда я опрокидываю очередной стакан. Куда хуже это странное, очень медленно отходящее чувство, что все вокруг будто мерцает, светится каким-то дивным внутренним огнем - хотя всего света в моей каюте это одна несчастная лампа, примостившаяся на углу стола.

Rule, Britannia! Rule the waves

Britons never shall be slaves!