И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

— О, я чрезвычайно рад, — до Кимбли донесся голос Хаусхоффера. — Проходите, я представлю вас моему хорошему знакомому, он отличный химик!

Прежде, чем Зольф повернулся на источник голоса, Ласт успела рассмотреть всех троих, подходивших к ним в компании профессора. Усатый мужчина в очках, с серьёзным взглядом, безукоризненно одетый, и двое его гостей. Один повыше, молодой, но седой как лунь, на смуглой коже под глазами залегли темные круги, словно он не спал уже не одну ночь кряду — она прекрасно знала это лицо. Только сейчас его не украшал оставленный безжалостной алхимией её нынешнего любовника шрам. Второй похож на него, но пониже, в очках.

— Херр Зольф Кимблер, — указал Хаусхоффер на повернувшегося Кимбли, прищурившего ледяные глаза при виде новых знакомых, — фройляйн Леонор Шварц, это доктор Свен Гедин и двое достопочтенных гостей из Тибета, простите, у меня чудовищная память на имена, — он развел руками и обезоруживающе улыбнулся.

В горле Чунты поднималась волна тошноты: он узнал это лицо, узнал этот взгляд. В последнюю неделю проклятый кошмар мучил его еженощно, а сейчас, похоже, становился явью.

— Леонор, здравствуйте! — подал голос тибетец в очках. — Я искал вас, но вы перестали выходить на связь… Я безмерно рад видеть вас здесь!

Он по-европейски учтиво наклонился, чтобы поцеловать руку Ласт, и, что не укрылось от внимательного взгляда Кимбли, слишком долго вдыхал аромат её кожи.

— Весьма рад знакомству, — глаза Зольфа были холоднее льда, когда он пожимал руку старшему, запоминая его непривычное как для аместрийца, так и для европейца имя.

Но они стали ещё более колючими, когда он протянул ладонь второму, так и не представившемуся, а лишь буравившему глазами злосчастную татуировку так, что если бы взгляд мог сжигать или взрывать, бывший подрывник бы лишился правой руки.

— Простите, я, кажется, не расслышал вашего имени, — бархатным голосом почти пропел Кимбли, пожимая слегка влажную ладонь мужчины, которого в родном мире он, к своему вящему сожалению, так и не убил.

Комментарий к Глава 17: Vita somnium breve/Жизнь - это краткий сон

(1)автор в курсе, что философским камнем одно время считали рубин, но по оттенку красного гранат мне кажется ближе и уместнее.

(2)см. философию Аненербе об анти-людях, анти-мыслях и анти-боге.

========== Глава 18: Gaudia principium nostri sunt saepe doloris/Радость часто является началом нашего горя ==========

We don’t deal with outsiders very well

They say newcomers have a certain smell

Yeah, trust issues, not to mention

They say they can smell your intentions

<…>

You’re lovin’ on the psychopath sitting next to you

You’re lovin’ on the murderer sitting next to you

You’ll think, «How’d I get here, sitting next to you?»

But after all I’ve said, please don’t forget…

Twenty One Pilots «Heathens»

Норбу переполняла радость: шесть лет назад он, ещё студент медицинского института, познакомился с прекрасной девушкой, приехавшей в Швецию на конференцию с остальными студентками колледжа. Мягкая и романтичная натура тибетца была покорена красотой и благочестием юной европейки, которая, смущаясь и краснея, почтила его несколькими прогулками по весеннему острову Кунгшольмен, где находилось здание института. После юная Леонор Шварц уехала, горячо заверив будущего врача общей практики Норбу Нгоэнга, что будет писать ему и ожидать их следующей встречи. Тибетец получил одно-единственное письмо, которое хранил по сей день, его же письма остались без ответа. Он быстро перестал писать ей, искренне надеясь, что Леонор попросту нашла любовь своей жизни на родине, и сейчас она жива и счастлива; хотя тоска не унималась, да и временами Норбу казалось, что с кудрявой прелестницей произошло нечто ужасное.

Поэтому сейчас тибетец пребывал в превосходном расположении духа: общество европейцев приняло их с братом тепло, Мюнхен оказался очень красивым и гостеприимным городом, да ещё и здесь нашлась его Леонор — та самая Леонор, которая украла его сердце ещё той далекой весной!

— Вы стали ещё красивее, — он отвел её в сторону от уже начавших что-то активно обсуждать Зольфа и Свена. — Я так боялся, что с вами случилось что-то, после того, как вы перестали писать мне.

— Благодарю вас, — Ласт улыбнулась. — Однако, я прошу прощения, не хочу показаться грубой или бестактной…

Не было смысла притворяться. У неё было железное алиби, подтверждавшееся выпиской от врача с неутешительным диагнозом «ретроградная амнезия».

Норбу поджал губы — как же так? Теперь ему совершенно необходимо было найти самых лучших специалистов: мало того, что брату по приезду сюда стало значительно хуже, так ещё и это! Он не был готов вновь потерять ту, кого любил беззаветно и всей душой, обретя спустя долгих шесть лет разлуки! Он вернет память Леонор, чего бы это ему не стоило!