И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

Эд уставился на протянутую руку гомункула как на ядовитую змею. Ал и Ноа в полном непонимании смотрели на старого нового знакомца.

— Не хочешь — как хочешь, — поджал губы Энви, убирая руку. — А я-то хотел тебе всё, что знаю, рассказать. Как за тобой наблюдали, пока ты шарился по халупе этого безногого паралитика, например.

— Э-э! — вскочил со своего места Эд. — А ну выкладывай!

Энви только скрестил руки на груди и уставился в окно.

— Брат, ладно тебе, — примирительно выставил руки вперед Ал. — Не забывай, где мы! Я — Альфонс Элрик, — он протянул руку Энви.

— Помню я тебя, — ощерился тот, отвечая на рукопожатие, — только тогда ты был более пустым.

Ал поджал губы. Упоминание о его отсутствующем теле в таком ключе задело его — он отдавал себе отчёт в том, что за неимением тела, его душа не прошла все этапы взросления, и он так и остался выросшим ребенком, не пережившим многого и не получившим нужного взрослому человеку опыта.

— Ноа, — осмелела цыганка, протягивая руку странному попутчику, не ожидая ничего в ответ.

Энви пожал руку попутчице, заглянув ей в тёмные бездонные глаза.

…Жуткие крики боли — впору зажать уши, но картина проясняется: она видит невероятно красивую женщину с длинными вьющимися волосами и толстого мужчину неопределённого возраста, сосущего палец, как младенец. Женщина улыбается и ерошит непослушные волосы их попутчика. Вместе они разглядывают карту несуществующей страны и туннеля под ней — скоро всё будет готово…

Ноа отшатнулась, прикрыв ладонью глаза.

— Не трогай тех, кто может внести хаос в мир, к которому привыкла, — заметил Энви, ухмыляясь. — Но раз вы не хотите подробностей, буду рассказывать тому, кому они нужны больше, — осклабился он.

Ал закусил губу. Неужели брату было так сложно просто пожать протянутую ему руку? Он помнил самоубийство Энви в Аместрисе. По мнению Альфонса, завистливый гомункул просто хотел дружбы. Человеческого отношения, которого так и не увидел за всю свою длинную жизнь. И если ему отказывали в ней и здесь — то что же творилось на душе этого парня?

— Ты хотел нам рассказать кое о чём, — напомнил младший Элрик неслучайному попутчику.

— Э, нет, — протянул Энви, гадко ухмыляясь. — Раз его величество фасолина не желает ни о чём слышать — пусть получит желаемое сполна!

Эдвард сложил руки на груди и отвернулся — такими детскими манипуляциями этот щёголь, так и не научившийся нормально одеваться, его не проведет. Как и апелляциями к его росту — надоел уже!

— Но мы хотим слышать! — подала голос Ноа. — Мы тоже были в доме у Безногого!

— А я-то думал, что вы там присутствовали в качестве багажа, — парировал Энви, продолжая ухмыляться, — бессловесного, между прочим!

Ноа вспыхнула — этот наглец попал в самую точку! В последнее время она ощущала себя бесполезным старым чемоданом, которому делают одолжение, что прихватывают с собой. Иногда давая глупые задания, вроде, — «загляни в его сознание, Ноа!» А все потому, что Эдвард брал на себя всё, не давая им ни свободы воли, ни свободы слова!

— Но мы — не Эдвард Элрик! — выпалила цыганка, покраснев.

— И слава Отцу, — скривился Энви, — трёх малявок не вынес бы даже я.

Эдвард вскипел — сколько можно! Сначала говорит загадками, а потом ещё и обзывается! Чёрт его знает, есть ли у него вообще какая-то информация, или он блефует и провоцирует их? Какая может быть вера тому, кто лавирует между различными потоками и совсем не ясно, на чьей он стороне?

— Или говори уже, что начал, или выметайся, — сверкнул глазами Эд.

Энви закинул ногу на ногу, откинулся на мягкую спинку нижней полки и испытующе посмотрел на бывшего Стального алхимика. Только сейчас Эдвард заметил, что у гомункула глаза непривычного для этого мира фиалкового цвета.

— Вообще-то у меня, как и у тебя, билет на это место, так что не зарывайся, — посоветовал Энви. — И давай так — если тебе нужна от меня информация, может, сделаешь одолжение и начнешь разговаривать нормально, а не так, словно я подложил тебе на тарелку дерьма вместо сосиски?

Ал больше и больше проникался сочувствием к их вынужденному попутчику. Ему казалось, что Энви действует по собственному почину на свой страх и риск, что желание поделиться с ними информацией — абсолютно искреннее. Но сейчас всё зависело от Эда. Точно так же, как тогда, в Аместрисе, потому что именно Эд смог разглядеть истинные порывы завистливой сущности Энви.

— Хорошо, — неожиданно серьёзно проговорил Элрик-старший.

Он помнил взгляд сморщенного зелёного существа, когда то приняло роковое решение о самоубийстве и сейчас даже устыдился собственного ребячества, за которым прятал всё больше и больше наполняющее его сострадание.

— Договорились, — Эд протянул правую руку.

Энви с недоверием уставился на человеческую ладонь: во-первых, все ещё было непривычно видеть Эдварда без автоброни, во-вторых, он чувствовал себя очень смущенным и как-то глупо счастливым. Но руку пожал.