И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

— Меня это не касается, — отрезал Кимбли. — Рассказывайте о состоянии юной фройляйн кому-нибудь другому. Меня интересует только то, что я и мой автомобиль тут не при чем.

Ева, стоявшая у стены словно приклеенная, шумно втянула сквозь зубы воздух.

— Да, но… — медсестра нервно теребила полы белого халата, — у неё всё тело в синяках…

Зольф поджал губы — вот только не хватало ему ещё и оказаться виновным в том, что он сбил человека.

— Вы хотите сказать, что причина этого — мой наезд на неё? — Кимбли был практически на пределе.

— Мы не уверены, доктор разбирается…

— Разберитесь с этим поскорее, я уверен, что даже не задел её, — он стиснул зубы. Похоже, Рубер всё же не дождётся его этой ночью.

Еве казалось, что всё происходит в дурном сне. Её Гретхен, её подруга, её принцесса… беременна? Неужели это и правда могло случиться с крохой Гретхен, такой чистой и трогательно невинной? Неужто потаскуха Йоханна была права? Но откуда синяки — что этот изверг Берг с ней делал? Должно быть, Гретхен долго и честно сопротивлялась омерзительному чудовищу, и, разумеется, этого бы не произошло, если бы не Кимблер. Еве показалось, что глаза заволокла белая пелена.

— Это всё вы! — она во второй раз бросилась на начальника, метя коротко остриженными, но острыми ногтями тому в глаза — он ответит ей за всю боль! И за ту, которую она, Ева, испытывала сейчас, слушая сбивчивые пояснения медсестры, и за ту, что причинил Берг крошке Гретхен!

— Это вы виноваты!

Кимбли оттолкнул Еву, но та бросилась снова. Молодая медсестра уронила папку и пронзительно закричала. Зольф с чувством отвращения, написанном на лице, дал Еве звонкую пощечину, схватил её за запястье и заломил руку за спину.

— Отпустите! Я не стану больше у вас работать! — всхлипнула она и предприняла попытку вырваться из цепких пальцев.

— Думаю, с завтрашнего дня у директора Берга как раз появится вакантное место, — саркастически заметил Кимбли, рывком подтягивая Евину руку вверх.

Пойманная фурия взвыла от боли и, обмякнув, принялась шумно и тяжело дышать.

— Что здесь происходит? — зычный бас доктора Краузе заставил всех замолчать.

— Доброй ночи, — ухмыльнулся Зольф, — одной рукой продолжая удерживать глотающую слёзы от боли и обиды Еву, второй вытирая лицо и убеждаясь, что до крови она его так и не расцарапала. — Доктор, у меня две просьбы — сделайте мне, пожалуйста, уколы от бешенства. Или, на худой конец, от столбняка — кто знает, что за заразу переносит эта ненормальная. И вызовите каких-нибудь бравых ребят из соседнего корпуса — она на людей бросается.

— Это вам опять предстоит разговор с полицаями? — Краузе посмотрел на ночного визитёра поверх очков. — Умеете же вы вляпаться в дерьмо, право слово.

***

Хан, войдя в госпиталь и увидев ждущего его человека, мысленно застонал — опять он! То ли он наконец-то и правда в чем-то виноват, то ли его удаче можно только посочувствовать. Прежде чем комиссар завязал разговор с химиком, он удалился с доктором Краузе для выяснения подробностей. Подробности вызвали у Маттиаса недоумение: тот факт, что девушка беременна, разумеется, его не удивил — он достаточно пожил на белом свете, чтобы заметить, что такое иногда случается с лицами женского пола. Его скорее удивило количество синяков на теле больной — старых, новых, больших, маленьких… Хан повидал всякого, но подобные случаи ему были искренне непонятны и вызывали некоторый ступор вкупе с отвращением. В представлении Маттиаса любимую женщину стоило оберегать и окружать заботой и нежностью, особенно в таком уязвимом состоянии, а иначе — зачем?..

— Вы были знакомы с потерпевшей? — Хан не мог взять в толк: неужели это все дело рук химика?

— Был, — Кимбли уставился в глаза полицейского.

Маттиас привык к большей разговорчивости Зольфа. Что сейчас значило его поведение? Его причастность к травмам девушки? Или химик, как любой нормальный человек, попросту не был склонен вести светские беседы в предрассветный час вне собственного дома с официальными лицами?

Пауза затягивалась.

— Вы знали… о её интересном положении? — нарушил повисшее молчание Хан.

— Нет.

Снова пауза. «Черт возьми, насколько легко было с ним разговаривать по обстоятельству дела о взрыве, и что это сейчас?» — думал комиссар. Можно подумать, полиции делать нечего, как по ночам обсуждать дорожные происшествия, вытягивая по слогу из фигуранта дела!

— Вы… — Хан замялся. — Имеете непосредственное касательство к её… интересному положению?

Кимбли сцепил руки в замок, касаясь большими пальцами подбородка и испытующе посмотрел на комиссара.

— Вы хотите спросить, не от меня ли она беременна? — голос сочился ядом.

— И имеете ли вы отношение к синякам на ее теле, — выпалил Хан.

Кимбли усмехнулся. Его начинало забавлять происходящее. Как этот тип вообще работает в полиции, если такие вопросы вызывают у него такую живую реакцию? Впрочем, к подобным человеческим проявлениям он привык ещё в прошлой жизни, в том самом мире, где одним хлопком в ладоши или щелчком пальцев можно было сравнять с землёй или утопить в огне целый квартал, а то и больше.

— Нет и нет.