И отрёт Бог всякую слезу с очей их (СИ)

Теперь он особенно остро ощущал, что с момента визита к Элрикам его возлюбленная резко переменилась — стала менее разговорчива, чаще уходила в себя, и всякий раз, когда он пытался начать разговор о политике, переводила тему на всё, что угодно. Иногда её глаза загорались лихорадочным блеском, иногда на лице проступало скрытое раздражение, но по всему выходило, что Анна занята решением какой-то сложной и важной задачи, в которую упорно не хотела посвящать Исаака. Сколько бы он не пытался вывести её на откровенность, все попытки оказывались тщетными.

Встретиться с Элриками тоже никак не удавалось, зато возобновилось общение с обществом Туле и Хаусхоффером. Как ни пытался Исаак Макдугал-Хоффман выяснить, что же послужило камнем преткновения и из-за чего он оказался во временной опале у вдохновителей и идеологов столь патриотического движения, ничего не выходило — в ответ на намёки ему отвечали ещё более уклончивыми намёками, а совсем уж сваливаться в софистику Ледяной алхимик был попросту не в состоянии.

Зато Анна всякий раз под благовидными предлогами избегала встреч с тулистами, что давало почву для размышлений на тему её связи с прекрасной державой, семимильными шагами стремящейся к утопии. И Исаак, как увлечённый и очарованный вполне определёнными идеями, готовил возлюбленной большой сюрприз в виде информации, которую для неё скрупулёзно собирал: кто что высказывает, кто на что опирается и к чему апеллирует. Настанет время — и окупятся его труды сторицей.

***

Кимбли закрыл за Альфонсом дверь в одну из комнат как можно дальше от столовой, придирчиво осмотрел зазор в двери и, жестом пригласив юношу сесть на кровать, расположился в кресле.

— А теперь подробно и без выкрутасов, — посоветовал он. — Кому, где и при каких обстоятельствах ты пересказывал наш ночной разговор?

Ал смешался. Он не ожидал от Багрового такого напора, да и не то чтобы этот факт был каким-то чрезвычайно секретным.

— Только брату, — Элрик поднял глаза на Кимбли.

— Где и как?

Зольф никак не мог успокоиться. Он постоянно мысленно возвращался к тому, что хозяин невероятно гостеприимного места, в коем ему пришлось провести ночь, говорил так, словно ему этот разговор пересказали почти слово в слово. Особенно его задевала эта подробность про фотокарточки под шляпой… Также интересным казался тот факт, что его ночной собеседник ни разу не упомянул в их «доверительной беседе» философский камень. Это означало лишь одно: прослушивали не Ала. А сам Альфонс Элрик не счел нужным рассказывать брату о такой, на его взгляд, мелочи. Выходит, тот самый собеседник попросту не знал об этой части разговора, в противном случае, он бы уцепился за любую возможность получить столь мощный артефакт. Кимбли не верил в то, что Эдвард Элрик сдал бы его головорезам. Но вот довериться не тем людям братья могли. Да что греха таить — он и сам мог. Никто из них не всемогущ, но время расставит все по своим местам, и выживет лишь сильнейший.

— Мы гуляли по улице… Около Хофгартена… — Альфонс непонимающе посмотрел на собеседника.

— Кто-то шёл рядом с вами? Кто-то мог подслушать? — Кимбли наседал, судорожно подбирая варианты, откуда такие детали могли просочиться. — Эд никому ничего не говорил?

— Нет-нет, это точно исключено!

Альфонса даже до некоторой степени задело такое предположение Багрового. В Аместрисе они с этим человеком были по разные стороны баррикад, но здесь, на первый взгляд, делить было нечего. Или нет?

— Вы проверяли одежду на предмет передатчиков, раций и прочих подобных устройств?

— Проверяли, — кивнул Ал, — всё чисто.

Кимбли прикрыл глаза. В кресле было хотя бы удобно, а спать хотелось неимоверно, да и после той гадости, которой дали ему подышать, снова начинала болеть голова и ощущаться слабость.

— Как вы себя чувствуете? Что с вами такое приключилось? — обеспокоился Альфонс.

— Сходил в гости к милейшему человеку, — осклабился Зольф, с остервенением потирая зудящие запястья. — Должен сказать, впечатления премерзкие. Можешь позвать сюда этого полицая, Хьюза? То есть, Хана… И, ради всего что тебе дорого, не обсуждайте пока ничего важного вслух. За кем-то из вас — но, похоже, не за тобой — слежка.

***

— Ласт! Сестричка, наконец-то… — едва за Ханом закрылась дверь, Энви подорвался и заключил Ласт в объятия. — Я-то уж думал, гадкий полковник убил тебя…

Гомункул сначала нахмурилась, потом её лицо смягчилось и она, обняв братца, потрепала его по растрёпанной макушке.

— Я тоже думала, что ты мёртв. Говорили, что тебя преобразовывали, чтобы открыть Врата…

Альфонс нахмурился, вспомнив совет Кимбли, и тут же метнулся к книжному шкафу. Подрывник очень кстати натолкнул его на мысль о том, что прослушивают не его, а Эда — так подробно их разговор он пересказывал только ему. И наверняка Безногий, как физик, попросту припрятал передатчик, вот только где?

— Ал, что ты делаешь? — глаза Эда округлились.

«Не обсуждайте ничего важного вслух!» — гласила записка на краю старого газетного листа.

— Это ещё почему?! — в один голос спросили Энви и Эдвард.