И солнце взойдет. Она

Бога ради, Рене! Что за жалкая трусость? Не ты ли ещё вчера рвалась оберегать этого человека, вытаскивать из старых ужасов и доказывать день ото дня, что никогда не оставишь? Так, в чём теперь дело? Вот он! Бери, заботься, окружи тем вниманием, что бьёт у тебя через край. Верь ему так, как умеешь, – вся и без остатка! Чего ты боишься? Чего?.. Рене на секунду прикрыла глаза.

– Нет.

Она стремительно повернулась, взбежала по шатким ступеням и скрылась на лестнице. Где-то позади под тяжестью шагов Тони скрипнули половицы, но Рене уже была наверху. Распахнув дверь, она ворвалась в пустую квартиру и на мгновение застыла, когда на неё вдруг обрушился весь накопленный за эти недели уют. Взгляд заметался по стенам и полкам, наткнулся на мебель, посуду, немытую чашку, а потом упёрся в поникший цветок. О, милая! Рене подбежала к чахлой гербере и ласково погладила зелёные лепестки.

– Эй, не унывай! Я о тебе не забыла, – прошептала она и подхватила тяжёлый горшок. В этот момент хлопнула входная дверь.

– Уже решила, что возьмёшь? – небрежно спросил Тони, и, похоже, будь его воля, всё в этой квартире осталось бы на местах. Он словно не хотел тащить в их новую жизнь отголоски проведённого без него времени.

Рене тряхнула головой и пожурила себя за всякие глупости. Повернувшись, она почти столкнулась с замершим за спиной Лангом, в грудь ему упёрся горшок.

– О, ну конечно. – Тони закатил глаза, однако удивительно осторожно забрал из рук цветок. Почти так же, как недавно касался самой Рене. – Куда ты без своего зелёного монстра.

– Она зачахнет без меня, – совершенно обыденно ответила она, но вдруг заметила, с каким вниманием Ланг уставился на герберу.

– Вот как… – произнёс он непонятно к чему и замолчал.

Не дождавшись хоть каких-нибудь пояснений, Рене пожала плечами, а потом направилась складывать вещи.

Сборы вышли хаотичными, и в сумку без разбора летели учебники и одежда. Энтони хотел было помочь, но один взгляд, и он понял – отступил, как тогда в ванной, и уставился на украшенную акварелями стену. Странный контраст с недавней строптивостью. Словно решатьза Рене давалось Лангу намного прощебез Рене. Конечно, глупо думать, что чьё-то присутствие могло сдержать авторитарную натуру главы хирургии, но, кажется, Рене имела крошечное преимущество перед другими.

А Тони никак не мог оторваться от акварелей. Он внимательно разглядывал каждый рисунок, зачем-то отгибал уголок с датой и всё сильнее поджимал губы. Наконец, когда был изучен последний, Ланг повернулся.

– Это символы стран, верно? Я вижу парагвайский жасмин, кантуту инков, протею… Но ни одного канадского клёна или банальной розы. С чего такой выбор?

Рене опустила голову, а потом со всей силы сжала платье в весёлый горошек.

– Места, где работали родители, – наконец, сказала она и почти заставила себя вернуться к сборам. – Они хирурги в миссиях «Красного Креста». Мама – бывший инфекционист, папа – педиатр.

– Интересно. – Энтони снова повернулся к стене, а Рене взмолилась богам, чтобы на этом вопросы закончились. Однако небеса всегда имели на всё свои планы. – Ты неплохо рисуешь для человека совсем иной профессии. Хорошо подбираешь цвета, ракурс…

– Это не я. Я лишь копировала из справочника изображение, так что в том нет большой заслуги. За меня всё сделал фотограф.

– Сомневаюсь, – задумчиво протянул Ланг. – Почему именно цветы? Впрочем, идиотский вопрос.

Он усмехнулся, покосившись на стоявшую рядом герберу, и Рене постаралась изобразить улыбку в ответ. Однако затем Энтони задал новый вопрос, и внутри что-то заныло:

– Вы часто видитесь? Не помню, чтобы кто-то звонил или приезжал к тебе… Разве что мистер Роше в те дни после аварии. – Энтони говорил легко, но было слышно, насколько ему интересно. Однако последовавшее в ответ молчание вынудило его повернуться. – Рене?

– Пять лет назад, – скороговоркой выпалила она. – На вручении университетских дипломов. А до этого в посольстве, когда получала канадскую визу. И на каком-то школьном празднике, уже не вспомню точно год. У них много работы в проблемных странах…

– И потому собственный сытый ребёнок не нуждается во внимании? Тебе не кажется это странным?

Рене открыла рот, потом закрыла и расстроенно заморгала.

– Нет, всё не так! Сам понимаешь, не на всех пальмах есть сотовые вышки! Когда они месяцами торчат в деревнях, где нет даже банальных удобств…

– Однако почтовая служба работает настолько исправно, что умудряется в срок доставлять поздравления? – закончил за неё Тони и вдруг вытянул из кармана две открытки. – Как забавно выходит. Вот на Рождество, а вот и Новый год. Нашёл их под дверью и, судя по штемпелям, в Лондоне нет проблем с электричеством. Боже, храни Королеву!

Рене стояла и чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Нет, дело вовсе не в том, что она вдруг ощутила себя брошенной. С чего бы, после всех этих лет? Просто слова Тони оказались слишком прямыми, отчего горло сжалось, а руки сами упали вдоль тела.