И солнце взойдет. Она

С этими словами глава нейрохирургии столичной больницы кивнул молчавшему Лангу и, заложив руки в карманы своего простого костюма, совершенно спокойно направился вглубь огромного зала. Ему не о чем было волноваться. Роберт О’Салливан действительно радовался их знакомству и даже не подозревал, какая драма вот-вот развернётся у него за спиной. Зато это отлично чувствовала Рене, чьё плечо стиснули с такой силой, что из груди вырвался тихий вскрик. Но тот немедленно потонул в свистящем шёпоте:

–«До встречи в Оттаве»? Вот как, значит… – А в следующий момент Тони положил ладонь на тонкую талию, и Рене едва не заорала, когда сквозь воздушный шифон золотистого платья в её кожу впились твёрдые ногти. – На выход отсюда. Живо!

Перед глазами всё заволокло мутными слезами боли, но Рене наклонила голову и по велению незаметно подталкивавшей руки двинулась в сторону распахнутых дверей.

Они неторопливо шли меж столов, словно ничего не случилось. Энтони успевал с кем-то здороваться, даже обменялся парочкой шуток. И со стороны оба наверняка смотрелись обычно, только вот пальцы Ланга с каждой секундой сжимались сильнее. А когда позади остались зал и холодное пустое фойе, Рене швырнуло в один из украшенных к Валентинову дню коридоров, и в измученный бок врезался острый угол пластикового подоконника. Несколько секунд Энтони молча стоял напротив, пока она пыталась судорожно вздохнуть сквозь отвратительную резь в животе. Пошевелиться и потереть горевшую огнём кожу Рене не решилась.

– Я…

– Молчать!

Энтони медленно вытолкнул из груди воздух. Казалось, он побледнел ещё больше, отчего его лицо стало уродливым. Ланг сделал несколько шагов вперёд и замер, нависнув над прижавшейся к подоконнику Рене. Он молчал. И в этой тишине было слышно, как с лёгким звоном бьёт по стеклу снежная крошка. Больше не было ничего: ни звука, ни вздоха, ни стука сердца. Наконец, когда Рене уже начало казаться, что она сойдёт с ума от напряжения, раздался вопрос:

– Когда ты это сделала? Когда обнаглела настолько, что решила действовать за моей спиной?

– Я не… Всё не так, Тони.

– Не так? – Бровь картинно взлетела вверх, а голос упал до едва слышного шёпота. – А как ещё, если глава отделения нейрохирургии ждёт тебя весной в резидентуру.

– Мы ни о чём не договорились…

– Рене! – внезапно заорал Энтони. – Ты ведь не дура, чтобы врать мне в глаза! Собеседование – пустая формальность. Он уже ждёт тебя, а значит, есть основания. И потому я спрашиваю тебя – когда! В какой, твою мать, момент ты решила это сделать? После той грёбаной ссоры на Рождество? Или на прошлой неделе? И почему ты молчала! Рене! Почему?

Его полный досады и ревности крик взлетел под потолок, а после испуганно умчался в конец коридора, где тускло горели несколько дежурных ламп. Судорожно вцепившись в подоконник, что сейчас вдруг стал единственной опорой в жизни, Рене зажмурилась и быстро пробормотала.

– В первый же день, когда ты выгнал меня из операционной. Я подумала, что не смогу… не справлюсь с тобой. Даже не помню, куда отправляла. Просто потратила все деньги на заявки, а потом… – Она прервалась, когда холодные пальцы вдруг коснулись подбородка и вынудили посмотреть наверх. Лицо Энтони было непроницаемо. Несколько мгновений он словно что-то изучал в её глазах с равнодушием учёного, а потом растянул губы в саркастичной усмешке.

– Значит, тогда ты всё же хотела уйти, – медленно проговорил он. – Как интересно, Рене. Мечтаешь сбежать, но остаёшься. Соглашаешься на всё, на любые условия сделки, хотя сама даже не хочешь здесь быть. С чего бы такая жертвенность?

– Это не жертва! – возмутилась Рене. – Как ты не понимаешь?! Я просто полюбила тебя …

Она осеклась, когда Энтони неожиданно разжал пальцы и отступил. И взгляд, которым он посмотрел на растерявшуюся Рене, был удивительно спокоен, словно конец предопределён. Будто она сама только что подвела нужную ему черту, и теперь Ланг с удовлетворением взирал на итог. Назад пути нет. И с бушевавшей в глазах холодной радостью он приглашающе протянул Рене руку.

– Пойдём. Раз так, полагаю, будет вежливо, если ты прямо сейчас скажешь О’Салливану «нет». Нехорошо давать людям ложные надежды.

Его ладонь раскрылась ещё сильнее, а Рене затаила дыхание. Это же неправда? Тони просто так шутит! Точно! Прямо сейчас он наверняка рассмеётся, заправит ей за уши растрепавшиеся пряди и скажет, что они обсудят всё дома. Да-да. Именно так! И Рене уже приготовилась улыбнуться в ответ любимому смеху, но ничего не произошло. Энтони по-прежнему стоял с протянутой к ней рукой и ждал, что она согласится. Плюнет на всё и…

– Но я не хочу.

Слова вырвались прежде, чем Рене успела облечь их в хоть сколько-нибудь нейтральную форму. Сказала и зажмурилась, как раз вовремя, потому что волосы на затылке зашевелились от короткого, но такого холодного:

– Повтори.

И Рене скорее почувствовала, чем услышала шаг, в который Энтони сократил расстояние между ними.

– Повтори, что ты сказала.