И солнце взойдет. Она

– Я сказала, что не хочу. Тони, я ничего у тебя не просила. Никогда. Но это моя мечта! Так выслушай меня. Да, я виновата, что не сказала тебе сразу. Мой глупый страх и неуверенность не оправдывают этого, но я искала выход. Специально изучала программу в Оттаве, и, знаешь, у меня каждый месяц будет несколько свободных дней! Я буду приезжать к тебе, мне же не сложно, или ты… сможешь… если…

Слово«захочешь»так и повисло в воздухе недосказанным, потому что, если верить глазам Энтони, он не хотел. Совсем. И это ударило даже больнее, чем выплюнутые в лицо слова:

– Ты оглохла, отупела или просто маленькая хитрая дрянь? Я предупреждал тебя! Повторял из раза в раз – никакой нейрохирургии! Ты остаёшься здесь и со мной! Это было условием! Понимаешь? И не ври, что забыла. Не смей! Ты ответила на моё предложение своим восхитительным«Oui» и не думай это теперь отрицать.

– Я не… – Рене тряхнула головой. – Ты знаешь, как я об этом мечтала. Тони! Пожалуйста, не поступай так со мной. Не делай этого!

Но Ланга колотило от бешенства, и Рене видела, как дрожит уткнувшийся в её грудь палец.

– К твоему сведению, в нашем мире мечты не сбываются, – прошипел он. – Я не стану никого ждать. Ни год, ни месяц, ни даже дня. Я не буду мотаться в грёбаную Оттаву, потому что она мне нахрен не нужна. Так что решай, либо ты сейчас идёшь и отказываешься от места, либо можешь попрощаться с лицензией. Любой!

И в этот момент Рене не выдержала. Всего сказанного оказалось слишком много, чтобы с этим справиться прямо сейчас. А потому, оттолкнув со всей силы мужскую руку, она молча направилась в сторону выхода из коридора. Хватит! Надо успокоиться и тогда, быть может, у них получится ещё раз поговорить. Она понимала злость и обиду Тони, но это было уже слишком жестоко. Но стоило ей сделать лишь пару шагов, как всё стало лишь хуже.

– Сбегаешь? О, бога ради! Только не надо теперь строить из себя обиженную. Здесь предатель ты, а не я!

Это стало последней каплей, после чего Рене зажала рот ладонью и бросилась прочь. К чёрту! Невозможно… Больше невыносимо! Это совсем не любовь. Нет.

– Рене!

Позади раздались знакомые нетерпеливые шаги, но впереди уже виднелись ступени и главный вход. Она даже не задумалась, чтобы схватить пальто, а выбежала на улицу прямиком в тонком платье и лёгких туфлях, мгновенно увязнув каблуками в рыхлом снегу. Ветер вцепился в оголённую кожу, но следом хлопнула дверца первого же подвернувшегося такси, что толпились у кампуса по случаю конференции, и вокруг оказался душный воздух салона.

– Бэй-стрит, отель «Марриотт», – выпалила Рене, машина тронулась, но тут кто-то хлопнул по корпусу машины, и та вновь остановилась.

– Рене! Твою мать, перестань! – Энтони дёрнул за ручку, но замки уже были закрыты.

– Пожалуйста, поезжайте, – попросила Рене, а сама зажмурилась.

– Но… – недоумённо попробовал возразить таксист, и в этот момент корпус машины загудел от ударов.

– Хватит! Заканчивай цирк и выходи из машины. Рене!

– Пожалуйста! – прошептала она, а сама боялась повернуться в сторону окна и передумать. Нельзя. Не сейчас. Не после таких слов!

И, слава богу, такси наконец-то сдвинулось с места. Оно пробуксовало около что-то кричавшего Энтони, а затем бодро вырулило на дорогу и понеслось по трамвайным путям в объезд пробки. На очередном светофоре машина наконец повернула, и здание университета исчезло. Но Рене всё равно постоянно оглядывалась. Она судорожно крутилась на сиденье, цепляясь шифоновой юбкой за ручку двери, а когда впереди замаячило белое здание отеля, наклонилась к водительскому креслу.

– Пожалуйста. Дождитесь. Я быстро… Только заберу документы.

Она не помнила, как взлетела по лестнице и скользнула в почти закрывшийся лифт, как дрожащими руками вставляла ключ-карту и постоянно оглядывалась в ожидании, что дверь в номер вот-вот распахнётся. Она даже не думала, когда накинула на себя самый тёплый свитер (до слёз тот же самый, солнечно-жёлтый) и сунула ноги в простые ботинки, а потом вылетела прочь.

К чёрту! В ад все вещи, которые, на самом-то деле, и не её. Рене вообще не помнила, сохранилось ли за эти месяцы хоть что-то личное. И понимание, что именно беспокоило все эти дни оказалось таким примитивным, что она на мгновение застыла, а потом истерически рассмеялась. Господи! А ведь из своего у неё осталась только гербера да акварели. Но как? Как это случилось?

У Рене не было ответа. Ни сейчас, ни позже, когда она хлопнула дверью такси, прижимая к себе рюкзак с мелочами. Больше ничего не осталось. И кажется, Рене самой больше нет.

– Куда? – раздался закономерный вопрос, а она в последний раз взглянула на белеющее в наступавшем вечере здание.

– В аэропорт… В любой, откуда можно улететь в Монреаль.

Над городом стояла звёздная ночь, когда продрогшая Рене вышла из машины такси и медленно поднялась по шатким ступеням. Ограда привычно пошатнулась под ледяной рукой, и на землю полетели комья снега.

Дом.