И солнце взойдет. Она

– Вон! – прошелестел голос, и Рене было тоже испуганно шарахнулась в сторону, но её немедленно схватили за локоть.

Она зажмурилась, а потому лишь услышала тяжёлый топот и оскорблённый хлопок двери. Ох… Посильнее прижав к груди пострадавшую кисть с болезненно ноющими костяшками, Рене напряжённо ждала своей участи, но вместо этого ощутила осторожное прикосновение и удивлённо распахнула глаза.

– И опять… опять руки, – со вздохом произнёс Тони, пока скрупулёзно ощупывал суставы. Вдруг он надавил на особенно чувствительную точку и спросил: – Так больно?

Рене отрицательно качнула головой, но промолчала. Хотелось отдёрнуть ладонь, сделать шаг назад, а лучше сразу десять, не поднимать взгляд, не вдыхать запах волос… Вообще его позабыть! Не говорить и не встречаться, разойтись на разные стороны континента, потому что вот так ощущать заботу было всё ещё тяжело. Где-то в голове бился тоненький голосок, который умолял забыть и простить, но стена разочарования оказалась уже слишком крепка. И, видимо, почувствовав нечто подобное, Энтони замер, а затем отступил.

– Почему ты не сказала? – спросил он, ну а Рене пожала плечами и принялась собирать разбросанные салфетки. Теперь их только в утиль…

– О чём? О насмешках? О сплетнях? Или о мелких каверзах?

– Обо всём, – сквозь зубы процедил Ланг. – Ты сорвалась, значит, подобная дрянь творится уже очень давно! Почему ты ничего не говорила?

– А что бы ты сделал? Опять уволил половину отделения? Тони, перестань нести чушь, мы оба знаем – это не выход.

– Я всего лишь прошу, чтобы ты перестала молчать, словно какая-нибудь мученица!

– Забавно… Надеюсь, моя святость и терновый венец не умаляют в твоих глазах степень моей вины и ответственности? – Рене с усилием запихнула в переполненное ведро последнюю горсть уже не стерильных салфеток и потянулась за укатившимся биксом. – Потому что в любой другой ситуации ты бы первым вышвырнул меня за порог.

– Хватит возвращать мне мои же слова! – зарычал Энтони, но она лишь недоумённо вскинула брови.

– Просто не хочу, чтобы ты совершил те же ошибки, – ровно произнесла Рене и лишь огромным усилием воли не вздрогнула, когда рядом об стену громыхнул брошенный в порыве бешенства стул.

– Не смей выворачивать наизнанку смысл, когда я хочу помочь!

На это Рене ничего не сказала. Она медленно поднялась, поставила один на другой лотки с грязными инструментами, чтобы с трудом подхватить всё в одну руку, и только потом повернулась к взбешённому Лангу. Коротко улыбнувшись, Рене спокойно произнесла:

– Уже помог, благодарю. И знаешь, что я поняла? Только полностью эгоистичный и слепой к другим человек не способен увидеть, как его якобы благие действия делают лишь хуже. Зато я прекрасно ощутила это на себе. А потому мне не нужна ни твоя жалость, ни иллюзия заботы, ни покровительство. Мне не нужно, чтобы меня выгораживали перед другими или закрывали глаза на проступки. Ничего. Всё, чего я хочу, чтобы ты оставил меня в покое и дал шанс получить лицензию. Хоть какую-нибудь.

– А потом? – тихо спросил Ланг, на что она помолчала несколько секунд, прежде чем так же негромко ответила:

– Мне кажется, это очевидно.

С этими словами Рене юркнула в приоткрытую дверь и до боли прикусила язык, чтобы не всхлипнуть. Разумеется, каждый из них прекрасно знал итог. Она уедет, и дай им боже никогда не свидеться снова.

– Роше! – донёсся позади окрик одной из медсестёр. Рене оглянулась и увидела, как та прижимала к уху телефонную трубку. – Тебя вызывает Энгтан.

Однако, как быстро работает здесь система доносов. Вздохнув, Рене поставила на ближайшую тележку свою ношу, стянула перчатки и на секунду сжала переносицу холодными пальцами. Ладно, вряд ли доктор Энгтан станет устраивать разбирательства за пару недель до экзаменов. Верно? Рене вздохнула и мысленно скрестила пальцы. Как же она устала…

В кабинете главного врача было светло, холодно и неуютно. Оттого сжавшаяся в кресле Рене ощутила себя прямиком на операционном столе под тройным светом бестеневых ламп. Где-то чуть дальше сидела за своим столом Лиллиан Энгтан, но поднять на неё взгляд было сложно и оставалось лишь тщательно изучать пятно на собственном хирургическом костюме. Наверное, стоило бы переодеться, но она так спешила на свою казнь, что позабыла о таких мелочах.

– Как проходит ваша подготовка к экзаменам? – послышался вопрос, и ладони немедленно вспотели. Рене сжала край шнурка, которым были завязаны слишком свободные штаны и накрутила его на палец.

– Приемлемо. Думаю, мне удалось наверстать разницу в программах.

– Я даже не сомневалась. – Последовал шелест бумаг, а потом новый вопрос, от которого Рене едва не подпрыгнула. – А как у вас сложились отношения с коллективом? Я слышала, осенью была парочка недоразумений.      .

То, с каким изяществом Лиллиан Энгтан обесценила события прошлого года, заставило Рене поджать губы и на секунду задержать дыхание. Парочка недоразумений? Серьёзно?! Всё произошедшее имело вполне конкретное название – буллинг, который спровоцировал сам глава отделения. Рене вновь стиснула несчастный шнурок.