И солнце взойдет. Она

Иногда, проходя мимо цветочных лотков, Рене думала о гербере, которая наверняка давным-давно упокоилась на одной из городских свалок. Тони терпеть не мог жизнь и всё, что с ней связано. А потому, без сомнений, любвеобильный цветок сдох в том царстве мрака, каким окружил себя Ланг. С другой стороны, Рене сейчас тоже пребывала в неумолимой депрессии. Она ощущала себя окончательно выгоревшей. Сгоревшей дотла, словно остов длинной спички. Такая же чёрная, скрюченная.

В августе из резидентуры Канады пришло письмо с первым предложением и работе. Рене прочитала его лишь один раз, не сильно вглядываясь в названия города или больницы. В душе не было ни долгожданного ощущения счастья, ни какой-то свободы. Максимильен Роше, конечно же, видел всё это, но не задавал лишних вопросов. Понимая, что их время подходит к концу, он в тот же день привёл их на кладбище, где впервые за десять лет Рене собиралась навестить две могилы.

Однако, когда она посмотрела на крошечное надгробие у своих ног, то неожиданно осознала, что не чувствует ничего. Ни грусти, ни жалости, ни доброты. Мари Элиз Роше – некогда плод и целый тридцатисантиметровый человек – была для неё никем. Лишь золотистой строчкой на камне и двумя датами, которые были указаны вплоть до секунд – сорок одна минута и маленькая половинка. Рене честно пыталась найти в себе хоть каплю сочувствия или понимания, но в голове вертелся только один вопрос: почему? Из-за чего это случилось именно с ней? Какого чёрта она должна была расплачиваться за чьи-то ошибки и неудачи? Ответа, конечно же, не было. Так что Рене равнодушно положила приготовленный букет на очищенную плиту и направилась прочь. Туда, где сердце пока ощущало хоть что-то.

Могилу Виктории она могла отыскать даже в бреду и ослепшей. Рене помнила каждый шаг, шорох травы, запахи нагретых камней и всегда чуть сыроватой земли, а потому шла бездумно, пока мозг зачем-то считал ряды надгробий и замечал тёмные пятна свежего грунта. В прошлом она проводила здесь много времени – часы, едва ли не дни напролёт. И вот теперь, когда обещание выполнено, пришла пора встретиться вновь.

Рене остановилась перед простым светло-серым гранитом, опустилась на корточки и смахнула несколько опавших листьев каштана. Август отмотал лишь две недели, но осень неуклонно спускалась с французских гор. Взгляд упал на бронзовые пуанты, которые блестели медным боком несмотря на прошедшие годы, и Рене медленно выдохнула. Её собственные так и остались лежать где-то в глубине Хабитата. Господи, кажется, она вообще оставила там всю свою жизнь, начав с герберы и закончив безрадостным прошлым! Стиснув со всей силы зубы, Рене прикрыла на секунду глаза, а потом аккуратно выложила охапку белых свадебных амариллисов. Таких же гордых, недоступных и чистых, какой была Вик несмотря на то, что с ней сделали.

За спиной замерли шаги, но Рене не повернулась. Наоборот, она чуть наклонилась вперёд, чтобы провести кончиком указательного пальца по одной из бронзовых лент.

– Тебе снятся кошмары об этом? – негромко спросил доктор Роше.

– Один раз, – задумчиво ответила Рене и поправила слегка загнувшиеся лепестки одного из соцветий. – Теперь я вижу другое.

– Может, всё-таки стоит поговорить с…

– Нет, – отрезала Рене, а затем резко поднялась на ноги. – К тому же, я уеду через три дня.

Седые брови Максимильена Роше удивлённо взлетели вверх, однако его немедленно взяли под руку и повели прочь от тяжёлых воспоминаний. И хотя операция на желчном прошла без проблем, Рене отлично знала, что для полноценного восстановления дедушке надо нечто повеселее мыслей о прошлом.

– Я хотела дождаться родителей, чтобы поговорить. Но, кажется, уже не успею. Вряд ли мне дадут время до следующей весны.

– Тебе предложили работу? Где?

Они вышли за ворота и одновременно прикрыли ладонью глаза от бьющего солнца. Жест вышел настолько одинаковым, что Роше улыбнулся. Иногда кровь действительно значила не больше, чем символы в медицинской карте.

Неожиданно Рене остановилась и резко обернулась, скользнув пристальным взглядом по пустой улице. Она оглядела каждый камень и припаркованную машину, прежде чем нахмурилась. Послышалось? Так странно… Рене потёрла татуировку за ухом. Она была точно уверена, что кто-то крикнул вдалеке её имя, но улица была пуста. Совершенно.

– Так, куда ты направишься? – переспросил тем временем дедушка, и Рене вынырнула из своих ощущений. Однако чувство чьего-то присутствия не исчезло. За ней словно следили.

– Понятия не имею, – пожала она плечами, прежде чем ещё раз безрезультатно оглянулась и уверенно открыла тяжёлую дверцу большой машины. К чёрту! – Где-то в Канаде.

Недоумённый взгляд Максимильена Роше остался по ту сторону бронированного стекла. Что поделать, если Рене действительно не знала, где этот… Гаспе.

***