И в горе, и в радости

– Потому что альтернатива – это другие люди.

Патрик сказал:

– Для меня это одиночество.

На улице, на обочине, он снова взял меня за руку. Мы искали такси, но потом он указал на магазин чуть дальше и сказал, что хочет купить кое-что. Мы оба были пьянее, чем когда-либо бывали вместе. Это оказалась маленькая аптека, в ней работала женщина с худым лицом, которая не находила нас смешными. Патрик положил на прилавок мармеладки и зубную щетку. Он спросил:

– Хочешь что-нибудь, дорогая?

Я взяла шапочку для душа и сказала, что хотела бы пойти в ней домой, если женщина будет так любезна, что отсканирует ее и отдаст мне. Он выложил все на прилавок и сказал:

– Все это и пачку домашних презервативов, пожалуйста.

В такси мы целовались и пошли в постель сразу же, как только вернулись домой. Это случилось впервые после выкидыша. И я была слишком пьяна в тот момент, чтобы понять: впервые после зачатия. Когда мы уже почти закончили, Патрик остановился и сказал:

– Извини, продолжай. Мне просто нужно проверить телефон – вдруг кто-то хочет, чтобы я его подвез.

– Марта, – сказал он потом, лежа рядом со мной. – Все надломленно, и запутанно, и совершенно прекрасно. Вот что такое жизнь. Меняются только соотношения. Обычно сами по себе. Как только ты думаешь, что все, что так будет всегда, они снова меняются.

Вот какой была жизнь и вот как она шла еще три года после этого. Соотношения менялись сами по себе: надлом, все совершенно прекрасно, праздник, протекшая труба, новые простыни, с днем рождения, ремонтник между девятью и тремя, птичка залетела в окно, я хочу умереть, пожалуйста, я не могу дышать, а что на обед, я люблю тебя, не могу так больше – и мы оба считали, что так будет всегда.

В прошлом году в мае в больницу Патрика пришла новый администратор. Она переехала в Оксфорд из-за его ритма жизни, но ее муж-психиатр ездил работать в Лондон, потому что как раз заполучил кабинет на Харли-стрит[12], а, по ее словам, все знают, что это редкость – как зубы у курицы.

Я познакомилась с ней на благотворительном обеде, посвященном не помню чему, хотя цель мероприятия заключалась как раз в том, чтобы повысить нашу осведомленность. Она спросила, чем я занимаюсь, и я ответила, что создаю контент, чтобы люди могли его потреблять. Это была подработка, я занималась ею помимо колонки о смешной еде, которую я не упомянула, на случай если она читает журнал „Уэйтроуз“ и поймет, что я тот автор, которого она ненавидит.

Я добавила:

– А еще я потребляю контент в частном порядке. Но, конечно, в данном случае не свой собственный. Но в любом случае я в значительной степени являюсь частью этого вопроса.

Она рассмеялась, а я продолжила рассказывать ей, что всякий раз, когда я выхожу на улицу и вижу какую-нибудь мамочку, уткнувшуюся в телефон, я переживаю о том, что она потребляет именно мой контент, вместо того чтобы присматривать за собственным ребенком.

– Похоже, мы утратили способность не сидеть в телефоне, да? – Ее голос звучал задумчиво.

– Ну, я уверена, что в конце жизни мы все будем думать: ах, вот бы я потребляла побольше контента.

Она засмеялась и дотронулась до моей руки, и всякий раз до конца нашего разговора, когда она делилась какой-то информацией о себе, стремясь подчеркнуть что-то или сообщить какое-то наблюдение, она делала то же самое – касалась моей руки, а если я что-то говорила и это казалось ей забавным, она мягко сжимала ее. Вот почему она мне так понравилась, и еще потому, что, хотя она задавала мне и другие вопросы помимо того, чем я занимаюсь, она не спросила, есть ли у меня дети.

По дороге домой я попросила Патрика узнать имя ее мужа-психиатра. У меня не было врача четыре года: я его не искала. Но я назначила консультацию: думаю, потому, что хотела узнать, каким человеком он окажется – означает ли женитьба на такой женщине, что он будет хорошим. То есть отличается ли он от любого врача, к которому я ходила раньше.

* * *

Женщина-администратор сообщила, что обычно приходится ждать приема по двенадцать недель, но случилась отмена – что бывает очень редко – и врач сможет принять меня сегодня в пять часов вечера, если я смогу прийти вовремя. Я слышала, как она щелкает ручкой, пока я придерживала телефон плечом и смотрела расписание поездов, а потом сказала ей, что смогу.