И в пути народ мой. «Гилель» и возрождение еврейской жизни в бывшем СССР

Адам Стайн знал, что его прапрапрадедушка был родом из маленького городка Изяслава на Западной Украине. В 1909 году семья перебралась в Николаев на Черном море, на юге страны, и вскоре после этого эмигрировала в Америку. За 91 год никто из родных Адама не бывал в Изяславе. К 2000 году там проживало всего 20 евреев, и Адам с группой украинских студентов поехал проводить седер для всех двадцати. Он рассказал друзьям, какое для него счастье поехать в Изяслав и замкнуть круг семейной истории. «Когда я уходил из одной из квартир, какая-то женщина сказала мне, что в жизни у меня все будет хорошо, поскольку я вернулся в город своих предков. Вот так!» Кроме того, женщина сказала студентам, что посетители не только поведали им историю Песаха и Исхода из Египта, но и вывели их из собственного духовного рабства.

Гэри Хиршберг тоже соприкоснулся с прошлым по ходу визита на Украину.

Входить в дом для проведения седера было все равно что возвращаться вспять на сто лет. На седер к нам приходила сама история; к столу садились призраки прошлого, мы вступали в беседу с предками. Проводя церемонию, я буквально вдыхал собственное наследие.

Джейми Трокман рассказывала, как подружилась с украинскими студентами:

Они учатся в университете, они наши сверстники, во многом на нас похожи, но совсем другие. <…> Сломав культурные преграды, мы подружились. Много разговаривали про наше и их еврейское самосознание… обсуждали свои хобби, мечты, планы на будущее. <…> Мы получили невероятное количество знаний, надежд, воодушевления, множество желаний исполнилось. Мы подарили этим людям нечто неизмеримое. А они нам и того больше.

Кара Пеппер поняла, что алия подходит не всем. «Куда важнее пытаться улучшить жизнь украинских евреев на Украине. Благодаря таким организациям, как “Джойнт”, “Объединенная еврейская конгрегация” и “Гилель”, жизнь украинских евреев стала куда богаче».

Иаэль Бен-Дат заметила, что украинским евреям сложно произносить ее имя, поэтому стала представляться как Йентл – так звали ее двоюродную бабушку, в честь которой назвали и ее: бабушка погибла в лагере смерти в годы холокоста. Иаэль заметила, что на «Йентл» старики реагируют словно на возвращение домой давно пропавшего родственника:

Для них Йентл было имя из прошлого, имя матери, сестры, подружки, в нем сосредоточилась истинная близость, уют, тоска и любовь. <…> Без всяких других слов, имя Йентл приносило счастье в их жизнь на те несколько секунд, минут или часов, которые мы проводили вместе. Для меня было особой честью даровать им все это.

Адам Розенталь писал:

Почти у всех пожилых людей, с которыми я познакомился, были неудовлетворенные потребности – физические, эмоциональные, финансовые, духовные, иные. Я познакомился с человеком, который провел юность в многочисленной еврейской общине: ее потом сожгли нацисты, а в советские времена она была практически забыта. Он слишком стар для алии, но пытается вернуть себе свет иудаизма, участвуя в деятельности общины, вспоминая иврит и возвращаясь к своему культурному и религиозному наследию. Там, где он живет, пока нет синагоги, нет официального хесед-авота, который заботился бы о пожилых.

Глядя на боевые награды, которые многие старики надевали на седер, Адам заметил: мы тоже достойны боевых наград за освобождение собратьев-евреев. В конец концов они могут от всей души произнести: «Ата бней хорин» («Теперь мы свободны»).

Рубен Джейкобсен задался вопросом: