«И вечной памятью двенадцатого года…»

М. И. Кутузов представлен на страницах дореволюционных учебников как человек, который «уступал Барклаю в прямоте характера, но пользовался славою искусного полководца и ловкого дипломата»[294], «был любим народом и в войске как человек религиозный и ученик Суворова»[295], «имел научные сведения о военном искусстве», «пользовался славой ловкого дипломата», «с тактикой и искусством Наполеона был знаком на деле»[296].

Если рассматривать причины войны, то уже в рамках первого периода можно выделить несколько позиций. Так, С. Е. Рождественский вполне определенно основную вину за развязывание войны возлагает на Наполеона, мечтавшего о «покорении всего света», недовольного тем, что «на востоке есть страна, не подвластная ему и с которой он должен сноситься как с равной». Он же пишет, что «Наполеон не скрывал враждебных намерений против России. Он ласкал поляков, живущих в Париже, вооружал против нее Швецию»[297]. С. Ф. Платонов в качестве основной причины указывал «глубокую противоположность стремлений французской и русской политики»: стремление Наполеона к «мировому владычеству», но одновременно с этим и желание Александра I влиять на дела Европы, будучи преемником Екатерины II, «при которой Россия достигла необыкновенных политических успехов и большого международного значения»; недовольство Александра I «своекорыстными» и «бесцеремонными» действиями Наполеона, который не помогал русским против турок, подавал полякам надежды на восстановление Польши, придвигал свои войска к русским границам и таким образом угрожал России». Помимо этого историк называет и целый ряд других причин как личного, так и политического плана[298].

В отечественной литературе того времени господствовал тезис о внезапном нападении императора Наполеона на Россию. Школьные учебники воспроизводили этот вывод. Вместе с тем уже С. Ф. Платонов писал, что Александр I понемногу «охладел» к Наполеону, «начал протестовать против его действий и начал постепенно готовиться к войне на случай, если Наполеон нападет на него… Обе стороны старались скрывать свои военные приготовления и обвиняли друг друга в стремлении уничтожить дружбу и нарушить мир»[299].

Под партизанской войной историки XIX в. подразумевали самостоятельные действия небольших мобильных армейских отрядов на флангах, в тылу и на коммуникациях противников. Так, С. Е. Рождественский в своем учебнике для юнкерских училищ в разделе «Партизаны» пишет только об офицерах и донских казаках атамана Платова. Отдельным разделом в его книге идет «Народная война»: «Со времени потери Москвы народная война приняла широкие размеры. Народонаселение местностей, объятых пламенем войны, ополчились поголовно; даже дряхлые старики и слабые отроки выходили на поиски за неприятелем. Россия превратилась в огромный военный стан»[300]. С. Ф. Платонов также разводит понятия «народная» и «партизанская» война. По его мнению, «жители коренных русских губерний поднялись на врага… нападали на отдельные французские отряды и истребляли их, жгли французские запасы, громили неприятельские обозы…», т. е. вели народную войну. Далее он пишет, что на фоне «такого возбуждения народа» «маленькие отряды кавалеристов и казаков, высланные на французов из русской армии, могли с чрезвычайной легкостью и удобством вредить врагу, нападая на него со всех сторон внезапно и украдкою, ведя с ним “партизанскую войну”»[301]. Среди известных партизан, как и С. Е. Рождественский, называет имена Фигнера, Давыдова и Сеславина. Ни одного крестьянского имени ни тот, ни другой автор не упоминают. И. И. Беллярминов пишет о большой роли поселян, которые при приближении неприятеля разрушали мосты и плотины, прятали или уничтожали съестные припасы, угоняли скот, жгли дома и сами скрывались[302]. Однако в отношении этих людей понятие «партизаны» не употреблялось. Обозначая причины победы России в Отечественной войне, авторы XIX – начала XX в. выделяли прежде всего роль поголовного ополчения, действия отрядов летучих партизан, возмущение русского населения тем, что французы оскорбляли их религиозные чувства, слабую дисциплину во французской армии, а также русскую зиму.

• Второй период можно выделить в пределах советского времени 1920-х – середины 1930-х гг., когда историческая наука развивалась под влиянием взглядов М. Н. Покровского, который еще в начале XX в. отверг тезис о единении сословий вокруг престола и посчитал невозможным называть войну 1812 г. отечественной, отрицая ее народный характер. Будучи в 1920-е гг. «историком номер один», он изображал Отечественную войну 1812 г. как «акт необходимой самообороны», борьбу реакционной России с прогрессивной наполеоновской армией и писал о том, что русский народ в 1812 г. думал только об освобождении и свержении ненавистного режима»[303]. Понятие «Отечественная война» в этот период было снято.