«И вечные французы…»: Одиннадцать статей из истории французской и русской литературы

Bald darauf vereinigte die Pariser Juniinsurrektion un ihre blutige Erstickung, wie im kontinentalen Europa, so in England, alle Fraktionen der herrschenden Klassen, Grundeigentümer und Kapitalisten, Börsenwölfe und Krämer, Protektionisten und Freihändler, Regierung und Opposition, Pfaffen und Freigeister, junge Huren und alte Nonnen, unter dem gemeinschaftlichen Ruf zur Rettung des Eigentums, der Religion, der Familie, der Gesellschaft! Die Arbeiterklasse wurde überall verfemt, in den Bann getan, unter das «loi des suspects» gestellt [Marx 1867: 261; курсив мой].

В первом русском переводе Германа Лопатина и Николая Даниельсона (1872) он переведен так:

Вскоре после того парижское восстание и его кровавое подавление соединило между собою как на континенте Европы, так и в Англии все фракции господствующих классов, земледельцы и капиталисты, биржевые волки и мелочные барышники, протекционисты и приверженцы свободной торговли, правительство и оппозиция, попы и свободные мыслители, молодые потаскушки и старые монахини, сбежались под одно общее знамя, на защиту собственности, религии, семейства и общества! Рабочий класс подвергся повсюду судебным преследованиям, изгнанию, ссылке и был поставлен под «loi des suspects» [Маркс 1872: 235; курсив мой].

Тот же текст передан немного иначе в русском переводе под редакцией И. И. Скворцова-Степанова, вышедшем впервые в 1937 году и переизданном во втором издании собрания сочинений Маркса и Энгельса:

Вскоре после этого парижское июньское восстание и его кровавое подавление объединили как в континентальной Европе, так и в Англии под одним общим лозунгом спасения собственности, религии, семьи и общества все фракции господствующих классов: земельных собственников и капиталистов, биржевых волков и лавочников, протекционистов и фритредеров, правительство и оппозицию, попов и вольнодумцев, молодых блудниц и старых монахинь! Рабочий класс был повсюду предан анафеме, подвергся гонениям, был поставлен под действие «закона о подозрительных» [Маркс 1960: 295; курсив мой].

Очевидно, впрочем, что, несмотря на некоторые стилистические расхождения, оба русских перевода в точном соответствии с немецким оригиналом сохраняют неизменным перечень предметов, на защиту которых поднимаются «молодые потаскушки и старые монахини», а также и все остальные «представители господствующих классов». Предметов этих четыре: собственность, религия, семья и общество. Те же самые четыре компонента сохранены и в современном научном переводе под редакцией Жана-Пьера Лефевра [Marx 1993: 319]. Выделяется на этом фоне только французский перевод 1872 года, в котором ко все тем же четырем компонентам, подлежащим защите, прибавлен пятый: «…leur cri de guerre fut: sauvons la caisse, la propriété, la religion, la famille et la société» [Marx 1872: 122; курсив мой], то есть в переводе: «…их боевой клич гласил: спасаем кассу, собственность, религию, семью и общество».

Откуда же взялись эти слова про «спасение кассы», которые переводчик Жозеф Руа вставил в текст Маркса?