И время остановилось

– Папа прав, Антуан, – вступилась Аурелия. – Для него это забава. Наверное, думает запугать меня, чтобы я бросилась к нему в объятия. Что, разумеется, исключено, – поспешно добавила она, заметив, как Антуан судорожно стиснул вилку.

– И все же предлагаю глаз с него не спускать, – сказал Леандр. – Пусть кто-нибудь из нас последит за полем, когда следующая семья прибудет.

Все согласились, что совет разумный.

– Вот же гнида, вот приспособленец! – кипятилась Ариэль. – Такие сволочи потом, когда ветер переменится, выставят себя героями Сопротивления! Их на месте расстреливать надо.

– Расстреливать? – вскинулся Антуан. – Это еще слишком достойная смерть. Линчевать публично, вот что они заслужили.

– Да хватит уже! – взмолилась Мари, потеряв терпение. – Мечтаю хоть раз за столом при детях обойтись без разговоров о проклятой войне и ее мерзостях.

Ее слова заставили всех примолкнуть. Аурелия глянула на каменное лицо сестры. От той исходила неоспоримая властность. Мари была такой храброй и сильной, несмотря на находящегося в плену мужа и бесчисленные тяготы на плечах! Усадив Дину на колени, Ариэль прошептала с горечью:

– Бедные вы мои крошки, какое у вас будет детство…

Мари бросила на нее понимающий взгляд – так смотрят друг на друга лишь те, кто вместе прошел через многое. Аурелия изумленно отметила эту их внезапную общность.

– Будем надеяться, дети не повторят наших ошибок.

Мари обернулась к Луи и Аннетт, отодвигавшим опустевшие тарелки. Улыбаясь, те спросили разрешения пойти поиграть. Марселина вручила каждому по груше, и дети с беззаботным гиканьем убежали в поле. Мари предложила уложить Дину вздремнуть. Почувствовав на себе отцовский взгляд, Аурелия повернулась к нему.

– Со всей этой кутерьмой не успел тебе сказать, – улыбнулся Леандр. – Жюльен приедет завтра вечерним поездом.

На щеках девушки появились очаровательные ямочки.

– Ох, какая чудесная новость! И надолго?

– Надолго, это уж точно. Родители хотят, чтобы он на какое-то время остался здесь, в Париже были беспорядки.

Радость Аурелии мигом сменилась тревогой.

– Какие еще беспорядки? Он не пострадал?

– Нет, с ним все хорошо. Немцы сцапали его с друзьями. Они разгуливали по городу, нацепив желтые звезды.

– Это еще зачем? – опешила она.

– В знак солидарности с евреями. Их отправили manu militari[47] в Дранси[48]. Выпустили только благодаря вмешательству офицера, квартирующего у Карлье. С тех пор Бланш и не хочет, чтобы Жюльен возвращался в Париж. Там юные фашистики из Народной партии[49] устраивают набеги на Латинский квартал, грозятся снять со всех скальпы. Так что лучше ему пересидеть у нас.

– Какой он славный парень, – растрогалась Ариэль.

Антуан скептически скривился:

– Забавные они, эти зазу. Только Гитлера их легкомыслием не прошибешь. Танцевать под джаз да изображать из себя бунтарей – много ума не надо. Боюсь, их вклад в победу невелик.

Ариэль раздраженно закатила глаза.

– Ну конечно, для вас, коммунистов, чего-то стоят только кровь и революция!

Как убежденная голлистка, она с подозрением относилась к большевизму и не разделяла его идеалов.

– Легко нас поучать, – огрызнулся Антуан, – да только мы делаем хоть что-то. Пока ваш генерал отсиживается в Англии, планируя вернуть власть своим дружкам-капиталистам, наши товарищи в оккупированной зоне убивают бошей…

– Рискуя спровоцировать расстрелы заложников…

– …а Советы, между прочим, блестяще сражаются под Сталинградом, гонят врага взашей.

– Ага, а совсем недавно была другая риторика! – Ариэль поджала губы.

Аурелия изумленно внимала пикировке. Почему эти два человека, которых она так любит, ругаются? Ведь у всех одна цель.

– Да перестаньте вы! – рассердился Леандр. – Склоками делу не поможешь. Де Голль сам призвал коммунистов объединить с ним усилия. Наплевать на разногласия. Хотим одолеть зло – нужно сплотиться и действовать заодно.

– Вот это верно сказано, – одобрила до того молчавшая Марселина. – В восемнадцатом году пуалю[50] выиграли войну не тем, что друг на друга бочку катили за прошлые грехи.

Ариэль первой взяла себя в руки.

– Простите, я дура, – пробормотала она, смахнув слезу. – Что-то я расклеилась… Никак не приду в себя после новости о депортации Жакоба.

Аурелия поднялась и крепко ее обняла. Хотелось пообещать, что он вернется, ее Жакоб, да только уверенности в этом не было, и она промолчала.

– Спасибо, милая, – прошептала Ариэль, целуя ее в висок.

Теперь уже Антуан пробубнил извинения:

– Прости, не стоило мне так заводиться. Все жара, будь она неладна, да треклятая война, у всех нервы ни к черту.

Улыбнувшись, Ариэль пожала протянутую в знак примирения руку.

Аурелию затопила нежность. Вернувшись к Антуану, она прильнула к его плечу и, едва сдерживая нетерпение, начала представлять, как он скользнет в окно ее спальни, едва дом уснет. Они частенько встречались по ночам, как тайные любовники, наслаждаясь каждым мигом вдвоем. Порой засыпали в объятиях друг друга, а будил их рассвет.

Аурелия смотрела, как Антуан уходит через поля, и мечтала о счастливых днях, когда им больше не придется расставаться.