И время остановилось

Мари вернулась с подносом, уставленным чашками, и сообщила, что Дина уснула. Все молча попивали эрзац-кофе, наслаждаясь легким ветерком, шелестящим листвой липы над головой. Эти мгновения покоя выдавались так редко! Наконец Леандр нарушил благостную тишину.

– Что ж, у меня для вас еще одна новость. Я пообещал Лондону укрепить нашу ячейку Сопротивления. Готовятся парашютные выброски, одна – где-то возле нас. Организацией займемся мы.

Известие встретили с энтузиазмом. Следующие десять минут обсуждали, где именно высадятся парашютисты, размышляли, о чем нельзя забыть, чтобы операция прошла успешно. Леандр предупредил и остальных. Марселина вызвалась припрятать оружие в амбаре, если понадобится, а Мари – прибрать старую комнату прислуги под крышей, чтобы на денек-другой приютить английских агентов.

– А зачем конкретно они прибывают? – полюбопытствовала Аурелия.

Леандр пояснил: помимо доставки оружия, агенты наладят связь между ячейками Сопротивления в обеих зонах, чтобы лучше координировать удары по оккупантам. Больше он ничего не сообщил. Антуан с Аурелией обменялись понимающими взглядами: похоже, Леандр был посвящен во множество деталей, о которых прочим знать не полагалось.

* * *

Выброску назначили через двадцать дней, в поле. Тем вечером, после нескольких недель тревожной засухи, на измученную природу наконец пролился мелкий дождик. Аурелия выбралась из отцовской машины, где на заднем сиденье устроились Мари с Антуаном. Почтальон Дани подъехал на стареньком «Ситроене-Розали», набитом битком: Пабло, Томас, бакалейщик и Чик-Чирик. Чуть поодаль дожидался Фернан – верхом на лошади, которую одолжил кюре. Супруги Карлье были против того, чтобы Жюльен, с начала месяца гостивший в Шатийоне, подвергался риску, и расстроенному юноше поручили присмотреть за Луи.

– Ровно полночь, отлично, – сверилась с часами Аурелия.

У них был час, чтобы рассредоточиться по полю. Роли расписали загодя, бросив жребий. Бакалейщик встал в головном дозоре с красным фонарем, Антуан и Пабло с двумя другими – чуть поодаль. Вооружившись запасными фонарями, Мари и Томас должны были высматривать, куда именно приземлятся англичане. Почтальону вручили белый фонарь – посветить летчику, подать сигнал «М» морзянкой – «Марш», кодовое имя пилота. Чик-Чирик присоединился к Фернану на дороге, где тот остался с лошадью. Жандарм заверил их, что полицейских патрулей сегодня не будет, но, учитывая, что поблизости мог рыскать Шарль Тардье, предосторожность была нелишней. Поэтому Аурелии с отцом выпало приглядывать за дорогой.

Дождавшись, пока все займут свои места, Леандр увлек дочь под раскидистое дерево. Оттуда дорога просматривалась отлично. К счастью, дождь не усиливался. И все же ожидание удовольствия не доставляло: в промозглой мороси – восемь градусов, не выше, – да еще и под риском ареста. Гоня прочь тревогу, Аурелия сосредоточилась на безмятежной ночной тишине, которую нарушало лишь редкое конское ржание да еще собачий лай где-то вдалеке.

– Ты боишься? – тихонько спросила она отца.

Леандр, вглядываясь то в небо, то в дорогу, пожал плечами.

– Страхом беду не отведешь. Сигналить, конечно, опасно – вдруг над нами немцы пролетят. Но если изводить себя попусту, только хуже будет, руки опустятся.

Аурелия содрогнулась, представив, что их обнаружит люфтваффе. От тревоги мурашки бежали по спине. Впрочем, подчеркнутое хладнокровие отца немного ее успокоило. Раз он держит себя в руках – значит, верит, что все получится. Внезапно Аурелия поняла, что не может не задать вопрос, который уже три года жег ей губы.

– Ты ведь шпион, да? – выдохнула она.

Застигнутый врасплох, Леандр смерил ее долгим, нерешительным взглядом, а она продолжала настаивать:

– Можешь все мне рассказать. Я уже взрослая. Я ведь вижу, ты знаешь больше других.

Он не сдержал улыбки.

– Ах, Аурелия! Знала бы ты, как я горжусь, что у меня такие умницы-дочки! Да, я был шпионом, только это в прошлом. Спецслужбы завербовали меня в начале тридцатых, когда мы укатили на год в турне по Германии.

Девушка кивнула. Она отлично помнила те долгие двенадцать месяцев: отец оставил ее на няньку и навещал лишь тогда, когда ему выдавалась неделя-другая передышки.

– А зачем ты им понадобился? – спросила она. – Ведь нам еще не грозила война.

– Нацисты потихоньку набирали силу. Нужны были люди, способные втереться в доверие к членам партии – разузнать-что-нибудь. Артисты для этого годились лучше всего.

– Ариэль с родителями Жюльена тоже в этом участвовали, да? – спросила она, вспомнив, как те расспрашивали герцогиню Виндзорскую.

– В меньшей степени, – заверил он. – Ариэль было сложно – нацисты с самого начала не жаловали евреев. А Карлье… Жорж, как архитектор, вхож был в светские круги, предлагал свои услуги. Потихоньку прислушивался к разговорам… Но мы быстро закончили с этим, хотя связи я сохранил – чтобы быть в курсе. Главное – никому ни слова, даже Антуану, ясно?