И всюду тьма

– У меня нет слов, чтобы описать твою безалаберность и эгоистичность, – подытожила баронесса. – Еще одна пощечина кажется хорошим пояснением, но недостаточным. – Она посмотрела на свою ладонь.

Ана отвернулась и стала рассматривать улицы за окном, которые посерели и словно лишились жизненной энергии, когда солнце затянуло низкими облаками. Она удивлялась, насколько ей легко давалось общаться с людьми, которые ее недолюбливают. С Вероникой было еще проще, потому что Ана знала ее чувства и их причины и ей не приходилось после каждого резкого слова метаться в мыслях, пытаясь нащупать ответ на мучивший ее вопрос «За что?»

Вероника права: Ана эгоистична. Зачем она лезла к несчастной служанке, что дрожала и заикалась рядом с ней и неумело скрывала отчаянный ужас? Ана вздохнула, коря отчаяние прошлой себя. Она так много лет провела среди злословия и унижений, что даже страх, казалось, давал шанс на взращивание хороших отношений. Вот они, ее мечты стать цветочницей, на ладони, несбывшиеся, изуродованные, наполненные сожалением.

Ана с трудом выполола этот сорняк из своей души, отказавшись от желания наладить связь с Лиззи. Ей хватит Кеннета. Он был не хрупким цветком, но деревом: с сильным стволом и кроной, укрывающей от бед и тревог.

– Я пожадничала, – признала Ана.

– Не в тех вещах, – ответила Вероника. – Направь теперь все внимание на Его Королевское Высочество. Справишься – не только нам поможешь, но и получишь все, что тебе заблагорассудится.

Ана подумала, что же ей должно заблагорассудиться, когда теперь находилась посреди роскошного ателье, на стены которого, украшенные до боли знакомым бордовым и зеленым бархатом, гобеленами и позолоченными цепями, она избегала смотреть. В голову не приходило ничего, что ей уже не пообещал Кеннет.

Пока Ану обмеряли в четыре руки, она попробовала разозлиться на Веронику за то, что та привела ее в ателье, принадлежащее маркизу де Сильве, но не получилось. Баронесса поучала Ану, как правильно улыбаться глазами, как взмахом ресниц заставить желаемого кавалера подойти, как ходить, чтобы на тебя с восхищением оборачивались. Ана слушала вполуха, не видя в подобном поведении нужды, ведь на графе у самой Вероники ни один из приемов не сработал. А на Яне? Она задумалась, но пробовать их не хотелось, в конце концов он был ее другом детства. И пока вернуть дружбу казалось Ане лучшей идеей, чем стать «одной из».

Вероника показывала Ане эскизы платьев, вычурных, ярких, в нужных местах неприличных, где-то наивно милых, прикладывала к ее лицу отрезы тканей разных цветов, то хмурясь, то кивая, и записывала неозвученные выводы в записную книжку. Ану впечатляли ее старания, баронесса суетилась, подбирая ей как можно более притягательные наряды. Конечно, она догадывалась, что Вероника руководствуется желанием поскорее от нее избавиться, хотя бы и с помощью привязанности младшего принца. Однако Ана продолжала витать в облаках, придумывая, что скажет Яну и что он ей ответит. Им нужны не украшения, не блеск атласа, не мягкость бархата, а маленький, темный уголок, где они смогут скрыться от мира и поговорить.

– Ты меня слушаешь?

Ана вздрогнула от резкого оклика баронессы.

– А… что? – Она не слушала.

– Когда посетишь салон графини Эверфир, уж постарайся произвести должное впечатление. Она задает тон и музыку светской жизни Дансвета. – Вероника примолкла. – Мы выстроим твой публичный образ, который может быть каким твоей душе угодно, лишь бы не пресным: принц Ян воду не пьет.

– Это я заметила, – буркнула Ана.

– Сопровождать тебя никто не будет, на прием приглашены только леди. Будь готова, что придется много говорить и обсуждать философские и политические вопросы. Никогда не знаешь, какую тему выберет графиня. – Вероника многозначительно подняла брови.

Ана расслабленно кивнула, она считала себя слишком хорошей актрисой и ничуть не сомневалась в своем обаянии и умении поддержать беседу, и уж тем более не нуждалась в уроках Вероники. Она ждала выхода в свет и встречи с Яном, одновременно и боясь, и предвкушая, но, главное, надеясь, что одного разговора ей хватит, чтобы вернуть себе мальчика по имени Дионис.

Платье, в котором Ане предстояло посетить салон графини Эверфир, было готово в мгновение ока. Новая модель, никому еще не предложенная, к счастью, была уже пошита, ее лишь подогнали по фигуре. Пока Ана ждала наряд, успела выяснить, что Николь как ни в чем не бывало продолжает работать с Карлом и что граф ищет пути, как сделать Яна не просто кронпринцем, а сразу королем.

Она нашла лакея на конюшне, он кормил изумительно белого коня морковкой и что-то ласково ему нашептывал. Ана даже не стала его окликать, а сразу Тьмой погрузилась в его разум. Она постаралась не читать мысли, пускай и приходилось прикладывать усилия. Джеймс был понятным человеком без склонности к долгим раздумьям и глубоким размышлениям и с самого начала не собирался и не хотел идти против Кеннета, а шантаж напугал его, угрожая отнять все, что ему ценно. Внушение далось Ане столь просто, что она не знала, гордиться собой или бояться.