Я, бабушка, Илико и Илларион

– Я вспомнил все, Натела! Вспомнил Кукури, его лошадь. Вспомнил тот день, когда вы продавали корову и так и не продали. А помнишь рассказ про Кацию Мунджадзе и его сон? Впрочем, как ты могла забыть, ведь в тот день мы узнали про гибель Кукури… А помнишь, тогда, в скошенной траве… Я читал тебе стихи, а потом мы заснули… Помнишь?

Натела встала. Из глаз ее градом катились слезы.

– Нодар, все это спит во мне… И не буди, прошу тебя!..

Я взял ее натруженную, огрубевшую руку и прильнул к ней долгим поцелуем. Она осторожно высвободила руку, обняла меня, поцеловала в грудь, там, где сердце, повернулась и ушла…

– Прости меня, Натела! – сказал я. Она не ответила.

Долго еще стоял я у калитки, надеясь, что Натела обернется хоть раз. Но она не обернулась.

Она ушла и унесла с собой мое безрадостное детство…

Коррида

Перевод З. Ахвледиани

Дато начал свой рассказ, словно кроссворд решал:

– И вот на рассвете мы в одном из городов Испании…

– Мадрид! – крикнули одновременно я и Нана.

– Когда сбудется? – схватила Нана меня за волосы.

– Никогда! – буркнул я, высвобождая голову.

– Дебил! – сказала Нана.

– Перестаньте! Это был не Мадрид! – разнял нас Дато.

– Сарагоса, – сказала Лили.

– Нет!

– Барселона!

– Нет!

– Бильбао!

– Нет!

– Севилья!

– Нет!

– А ты уверен, что это действительно была Испания? – спросила Нана.

– Как вы подъехали к городу – по морю или по суше? – спросил я.

– По морю! – ответил Дато.

– Валенсия! – попытал я счастье.

– Точно! – Дато хлопнул меня по колену и продолжал: – В полдень отправились в город… Иду по набережной, то и дело оглядываюсь – боюсь потерять из виду мачты нашего корабля. «О, омбре симпатико!» – слышу вдруг. Что такое? Передо мной стоит живая мадонна и удивленно смотрит на меня.

– Ври, ври! – хмыкнула Лили.

– Я не верю глазам и ушам своим… – продолжал Дато.

– Давай, давай! – поддакнула Нана.

– Мадонна спрашивает: «Эрес хеорхино», то есть «Вы грузин?».

– Си, сеньора, сои хеорхино! (То есть «Да, я грузин!».) – отвечаю я.

– Вива хеорхино! – визжит мадонна и повисает у меня на шее.

– О, палома бланка, ес эспаньола устед? (То есть «Вы испанка?».) – спрашиваю я.

– Кларо Кеси, Кларо Кеси! – отвечает она.

– Вива Испания! – визжу я и повисаю у нее на шее. В глазах мадонны сверкают слезы… – Дато закрыл глаза.

– Болван! – сказала Лили и вышла.

Дато так и сидел с закрытыми глазами, пока не вернулась Лили с подносом в руках. Тогда он взял чашку, страстно вдохнул аромат дымящегося турецкого кофе, отпил глоток и продолжал:

– Короче говоря, я и моя мадонна очутились на корриде… Конечно, поход финансировала она, – уточнил он на всякий случай. – Мы, туристы, разумеется, были предупреждены о возможных провокационных кознях, но… каким бы я был грузином, если б отказал моей даме… Одним словом… – Дато умолк и окинул девушек многозначительным взглядом.

– Назови свидетелей! – потребовала Нана.

– На подобные дела свидетелей не водят! – ответил Дато.

– Что же было дальше? – спросила Лили.

– Начался бой. В тот день работал Домингин – кумир испанцев… На арену ворвался бык – белый красавец с янтарными, почти прозрачными рогами… Подобного быка увидишь разве только во сне… Толпа взревела от удовольствия: «Тор… р… ро-о-о!» Таких быков-избранников, оказывается, выводят на арену лишь один раз в год, и то лишь для матадоров-избранников вроде Домингина… Бык сперва завертелся волчком, потом вдруг замер на месте, словно увидел нечто необыкновенное… Домингин стоял в центре арены и медленно, чуть заметно размахивая мулетой, шепотом повторял: «То-о-о-ро… То-о-о-ро… То-о-о-ро…» – и в ожидании быка отбивал каблуками чечетку в ритме самбы.

– Домингин – сила! – вздохнула Лили.

– Санчес Мехиа по сравнению с ним – просто сопляк! – ответил Дато, не глядя на Лили, и стал в позу, которую, очевидно, занимал тогда Домингин. – Бык вдруг сорвался с места и метеором ринулся на матадора. Грациозно изогнувшись, Домингин развернул мулету, и спустя мгновение бык с размаху ткнулся в красную ткань. Не сумев сдержаться, животное споткнулось и мордой вспахало песок арены.

– Оле-е! – отозвалась толпа восторженным ревом.

Бык быстро вскочил, отряхнулся и вновь бросился на матадора… И тем же ловким и красивым маневром Домингин ушел от атаки. Снова и снова бык кидался на матадора, а тот стоял невозмутимо, слегка покачиваясь, и каждый раз незаметным движением мулеты отводил от себя рога разъяренного быка.

– Оле-е-е, оле-е-е, тор-р-р-р-о-о! – неистовствовала коррида.