Я без ума от французов (СИ)

Цицеро не выдержал первым. Он вдохнул глубоко, с шумом закрывая книгу, и перевернулся лицом к Тиерсену, с молчаливым упрямством смотря на него. Ох, этот гадкий рот, сколько мерзких вещей он говорил, сколько обидных… Нет, Цицеро совсем не хотел его целовать, но вот другое можно было сделать. Он резко приподнялся и перелег выше, сцепляя пальцы в замок на затылке Тиерсена и наклоняя его к своему паху. От него так сильно пахло мускусом, потом и выступившей за день смазкой, и Тиерсен не стал упрямиться, сразу послушно раскрывая губы и принимая член Цицеро целиком. Ох, как он хорошо отсасывал эти грязным, мерзким, гадким ртом! Цицеро хныкнул, ему очень хотелось так, и он двигался мягко, давая Тиерсену сосать самому, сглатывать текшую густой струйкой смазку, ласкать языком ствол. Но не сдержался опять совсем скоро, еще крепче хватая Тиерсена, и попросту поимел его в рот, быстро и жестко, и спустил всего за минуту или две, с коротким криком, перешедшим во всхлипы, сильно прижимая Тиерсена к себе, заставляя глотать свою сперму. Цицеро было тяжело успокоить дыхание, но он старательно это делал, машинально поглаживая Тиерсена по затылку и за ушами, подрагивая, когда тот облизывал его член, и постанывая – когда вытягивал остатки спермы, крепко стиснув головку губами.

Цицеро отстранился, когда Тиерсен начал просто целовать его уже мягкий член и влажные яички, потираясь носом о бедро. Маленький итальянец снова лег обратно, он еще не знал толком, что собирался делать дальше, но когда Тиерсен потянулся поцеловать его, уперся пальцами в мокрые губы.

– Ну что ты опять? – негромко спросил Тиерсен. Рукой он мерно и неторопливо двигал под одеялом, лаская себя. И Цицеро не мог объяснить, почему это ему не нравилось.

– Прекрати так делать! – он только схватил Тиерсена за плечо и нахмурился.

– Почему это? – спросил тот, но руку остановил, вытаскивая из-под одеяла. От нее сочно пахло свежей смазкой. – Я тоже хочу получить удовольствие. Желательно – с тобой. Желательно – если ты тоже поласкаешь меня ртом, – он мягко улыбнулся. Цицеро прикусил губу, торопливо думая.

– Не сегодня, – наконец сказал он и, не дожидаясь ответа, опять отвернулся от Тиерсена, раскрывая книгу.

– И что это еще такое? – Тиерсен нахмурился, совершенно не понимая, что происходит.

– Это… игра, Тиер-рсен, – он даже не ожидал, что Цицеро ответит, но тот все-таки чуть повернул голову. – Если ты хочешь поиграть с Цицеро, не трогай себя. Пока.

– А там в конце предполагается какая-нибудь фантастическая награда? – спросил Тиерсен, меняя тон на более миролюбивый и снова прижимаясь к его спине.

– Вроде того, – Цицеро дернул плечом, но отстраняться уже не стал.

Несмотря на то, что Тиерсен выполнил просьбу Цицеро, хотя это было и весьма мучительно и стоило лишних пяти минут утром в душе, в его жизни особенно ничего не поменялось. Цицеро все так же не разговаривал с ним, конечно, хотя бы больше не устраивал молчаливых скандалов, но все равно. На работе он периодически продолжал кидать в Тиерсена вещи и ругаться, и всю разницу между обетом молчания старым и новым тот уловил только после совершенно вымотавшего его выступления, когда Цицеро затолкал его в одну из подсобок, крепко заперев дверь, и нагнул на какой-то комод, легко ударив под колени, чтобы было удобнее. Он возился несколько секунд, торопливо расстегивая Тиерсену брюки, спуская свое трико на бедра, и сплюнул в руку, размазывая слюну по члену, почти сразу вставляя его целиком. Тиерсен тогда стиснул зубы и крепко схватился за комод, о который быстро начал биться грудью при каждом толчке. Но, в общем, это было довольно тихо, и в тишине подсобки Тиерсен слышал только частое дыхание Цицеро, негромкое позвякивание бубенцов на его колпаке и шлепки кожи о кожу. И чувствовал цепкие пальцы на бедрах, и чуть изогнутый член внутри себя, и сильное, не прошедшее еще возбуждение после того, как он бросал ножи. Тиерсен потянулся к себе, даже не сомневаясь, что уже можно, но Цицеро сразу схватил его за руки, заставив неудобно прогнуться.

– Я не разрешал тебе! – сказал он немного истерично, резко заламывая их, упираясь в сведенные запястья ладонью и начиная двигаться еще быстрее. И Тиерсен чуть не застонал от этого. В тот момент это наказание неизвестно за что ему очень нравилось. А вот когда Цицеро скоро кончил в него, весь подрагивая, и вытер свой член об его же задницу, быстро отстраняясь и подтягивая трико, – уже не очень. Но когда Тиерсен опять потянулся к себе, решив наплевать на дурацкий запрет, Цицеро промурлыкал ему на ухо своим высоким голосом:

– Игра, мой милый Жизмон, игра, – переместившись так близко, звякнув бубенцами. И Тиерсен подумал, что он может потерпеть еще немного. Но если в конце не будет действительно фантастической награды, то Цицеро придется очень хорошо наказать. И вовсе не в приятном смысле.