Я без ума от французов (СИ)

На второй день молчания – и шестой пребывания в Париже – Цицеро пришел в их съемную квартиру промокшим до нитки – на улице был, наверное, самый сильный дождь за весь год, – где его уже ждал Тиерсен в процессе приготовления ужина. Конечно, он добрался домой на машине, это Цицеро пришлось ехать на метро, а потом тащиться под ливнем. Нет, он мог бы поехать вместе с Тиерсеном, как и всегда, но тот согласился подбросить Жака и Одетт до их квартир, раз уж такая погода, а с ними Цицеро не хотел находиться даже полчаса дороги.

От короткого приветственного поцелуя Цицеро увернулся и сразу отправился в спальню, ложась на свою кровать – Тиерсен сдвинул две, которые раньше стояли отдельно – прямо в одежде и отворачиваясь к стене. Тиерсен только пожал плечами и вернулся к готовке. Цицеро полежал еще недолго – ему было мокро и холодно – и все-таки поднялся принять теплый душ, а потом вернулся в постель и накрылся одеялом. Есть все равно не хотелось – после этой проклятой брокколи в горло ничего не лезло. Тиерсен еще приходил потом позвать его к ужину, но Цицеро только показал ему средний палец и накрылся одеялом с головой. И сам не заметил, как уснул, согревшись, и проснулся резко, кажется, не больше, чем через час, от теплого прикосновения к плечам.

– Хочешь поесть? – негромко спросил Тиерсен, заметив короткую дрожь от пробуждения. – Я не стал убирать, – он поцеловал Цицеро в шею и попытался обнять. Реакция маленького итальянца была почти мгновенной – он так и не оставил привычки перекладывать свой пистолет под подушку перед сном, и, даже не разворачиваясь, быстро достал его, приставляя ко лбу Тиерсена. – Ну и что я опять сделал не так? – Тиерсен спросил совсем не раздраженно, но ладонь с живота Цицеро убрал. Тот вздохнул и положил руку с пистолетом на постель, не разжимая пальцев на рукояти. – Или это опять из-за вчерашнего? – Тиерсен сказал это таким тоном, что Цицеро сразу расхотелось отвечать. – Ты со мной весь день не разговаривал, я не идиот, чтобы этого не заметить, – Тиерсен продолжил. – Но я не мог разбираться с этим прямо там. И я знаю, тебе это все не слишком нравится, но это очень хорошие роли… Эй, ты же любишь играть, – он сказал это очень бодро, но Цицеро почему-то не стало веселее. – Ну послушай, я стараюсь быть хорошим парнем и любящим сыном, но я не могу быть слишком привязан к тебе на людях. У меня только начало что-то получаться, ко мне все вроде хорошо относятся, никто не будет нас подозревать. Ну, ты разве не гордишься мной? – Цицеро все еще не отвечал, и Тиерсен напряженно вздохнул. – Мы просто играем. Ты сам научил меня этому. И, мне кажется, я неплохо справляюсь. Хотя, конечно, мне и не приходится почти ничего делать. А вот ты играешь очень хорошо, – Тиерсен решил, что чуть-чуть лести не помешает. Понабрался дурных привычек. – Из тебя получился отличный взбалмошный и истеричный папаша для такого непутевого сына, как я, – Тиерсен хихикнул, но тут же получил сильный тычок под ребра и понял, что вот этого говорить точно не стоило. – Ладно, прости. Очень молодой папаша, – Цицеро как-то странно дернул плечом и отодвинулся. – Сойдемся на том, что моя “мамочка” залетела еще в школе? – Тиерсен попытался разрядить обстановку, но, видимо, тоже неудачно, и снова вздохнул. Полежал еще немного молча и аккуратно коснулся губами веснушчатого плеча. – Надеюсь, завтра ты уже не будешь на меня сердиться. Я очень тебя люблю.

Он перелег на свою половину постели, не касаясь Цицеро больше, и его дыхание скоро стало глубоким. Маленький итальянец из упрямства лежал до тех пор, пока тело окончательно не затекло, и только потом перевернулся на другой бок, смотря на Тиерсена. Цицеро подумал, что тот все-таки был довольно милым сейчас, хоть и говорил глупости, и решил, что, может быть, завтра его простит. Может быть, завтра это все будет не так обидно.

На следующий день Цицеро пришел домой хотя бы сухим, но в еще более отвратительном настроении, чем накануне. Если быть точнее, то совершенно разъяренным, хотя Тиерсен и делал вид, что ничего не понимал. По крайней мере, Цицеро был уверен, что он делал вид, сам Тиерсен действительно даже не подозревал обо всем ужасе того, что сказал сегодня, и только флегматично подобрал сапоги Цицеро, которые тот, словно капризный подросток, бросил в разных углах прихожей. Тиерсен спокойно обмахнул их щеткой и аккуратно поставил на полку для обуви, а потом сходил в комнату, проигнорировав шумно захлопнутую дверь, не без труда забрал у Цицеро пальто и перчатки и вернулся обратно, раскладывая их по местам и любуясь результатом своих трудов. Тиерсен Мотьер любит порядок и пусть и не слишком любит, когда в доме какие-то проблемы, искренне считает, что если дело нельзя решить хорошим сексом, то можно – хорошим ужином. И тогда он довольно долго напевал на кухне, повязав передник и замешивая тесто.