Я без ума от французов (СИ)

– Может быть. Куда ты хочешь пойти? – Цицеро спрашивает прямолинейно, он не хочет слишком стараться и вообще в этом не очень заинтересован.

– Ну, сейчас вряд ли куда-то можно пойти, – Лина смеется. – Давай просто пройдемся по центру, покажешь мне красивые здания, – Цицеро пожимает плечами и направляется к выходу. – Эй, а сигареты? – спрашивает Лина, все еще со смехом идя за ним.

– Я не курю, – мрачно отвечает Цицеро. Ему совсем не хочется разговаривать сейчас, по крайней мере, с другими людьми.

– А ты странный, – Лина перестает смеяться и берет его под руку на выходе. Она маленького роста, вровень с Цицеро, и им это удобно. Но он смотрит на нее внимательно несколько секунд и отнимает руку, кладет ей на талию, резковато прижимая к себе. И она улыбается уже по-другому, открывая пачку и закуривая.

Они уходят не очень далеко, Цицеро знает один отличный мост, под которым и днем ничего не видно.

– Может быть, все-таки пойдем в гостиницу? – спрашивает Лина, аккуратно спускаясь по лестнице к узенькой набережной. – Тут не слишком романтично, – она опять курит и опирается второй рукой на ладонь Цицеро, который отлично ориентируется в темноте.

– Потом пойдем, – он нетерпеливо морщит нос. – Мне нравится на улице. Если хочешь, я заплачу тебе.

– Заплати. Деньги у тебя есть, – это какая-то невыносимая прямолинейность. – А потом купи мне еще выпить, – Цицеро покачивает бутылкой хорошего игристого вина, дразня Лину, когда она спускается. Мизерная цена за случайный секс. Лина фыркает и тянется к ней, обнимая Цицеро за плечо, и он со смешком отводит руку назад. – Говорят, что итальянцы – лучшие любовники, – она не стесняется, чего стесняться, когда все очевидно. – Но я не глупая, знаю, что не очень симпатичная, – у нее правда крупный нос, раскосые глаза и какая-то неуловимая непропорциональность черт лица, – красавчики на меня не клюнут. А вот ты пойдешь, – о, Цицеро испытывает просто восторг от такой откровенности. Нет, алкоголь, конечно, раскрепощает, но иногда это слишком. – Давай уже или еще выпьем? – Лина улыбается широко, и зубы у нее неожиданно белые для курильщицы, так и блестят в темноте.

Цицеро не отвечает, только ставит бутылку на асфальт и проводит ладонями по плечам Лины, думая. Он мог бы взять ее, если бы хотел, но она не слишком приятно пахнет и совсем не красива. Хотя какая разница, если дышать ртом и развернуть спиной? Цицеро ведет Лину к мосту и кладет ее руки на камень опоры, приникая к ней сзади. Ему не нужно подниматься на носки, как обычно, короткая юбка достаточно искушает, чтобы залезть под нее рукой, сама Лина смеется, прогибаясь и шепча тихо: “Любишь так?”, но у Цицеро на нее не стоит, и это его беспокоит. Но апатия так и не прошла до конца, поэтому он только немного отстраненно вспоминает, как давно у него стояло на женщин вообще. Не на фотографии в журналах, не на вскрытые тела, а на обычных женщин. Вывод огорчает: давно. И Цицеро это не нравится, но для собственного успокоения он решает, как и всегда, что во всем виноват кто-то еще. Во всем виноват проклятый Тиерсен. Вот на кой черт он показал Цицеро, что бывает и по-другому, не только так: встать к стене, раздвинув ноги, и, тихо дыша, чего-то ждать. Это не возбуждает, от этого не хочется, как она не понимает! Тиерсен бы уже давно фыркнул, поняв, что что-то не так, и, повернувшись, хорошенько отсосал бы Цицеро для начала.

– Не хочешь взять в рот? – подумав, спрашивает Цицеро, легонько целуя Лину в шею.

– Нет, я этого не делаю, – Лина фыркает. – И давай быстрее уже, мне холодно.

И Цицеро думает, что может просто взять ее сейчас и все. Если подрочить сначала, зажмурившись и представив себе… нет, лучше потискав ее задницу, то все получится. Но… это ничего не изменит. Ему не станет лучше. Это не никакая не месть за Приску, потому что это никогда не будет ничего значить для Тиерсена. Это все всегда значило что-то только для Цицеро, и он понимает это четко сейчас. Он не хочет Лину. Не хочет каких-то еще женщин. Цицеро хочет одного, того, что у него получается лучше другого. И он утирает губы перчаткой, поднимая юбку Лины. На ней чулки, и она не носит трусиков. Цицеро проводит пальцами по ее промежности и даже через перчатки чувствует, что они не скользят. Совсем сухо. Но это поправимо.

Цицеро мягко кладет пальцы на губы Лины, но она даже не думает пососать их или что-то. Только говорит капризно:

– Фу, сними перчатки, – и Цицеро уже не сдерживается, его дыхание становится глубже, и он чувствует, как привычно вспыхивают короткими импульсами эмоции.