Я без ума от французов (СИ)

– Нет, только не говори мне… – Селестин торопливо выбирается из постели, путаясь в одеяле, и идет за ним. – И не смей закрывать дверь, – он хватает ручку и не дает Цицеро запереться. Тот только фыркает и направляется к раковине, бросая джемпер в нее, включая воду и затыкая слив пробкой. – Что ты сделал? – Селестин не собирается отставать так просто. – Что ты сделал?! – он не выдерживает и повышает голос, когда Цицеро не отвечает, бросая куртку на доску для белья, и наклоняется расшнуровать ботинки.

– А мальчик не догадывается? – Цицеро поднимает голову и смеется, дергая непослушными пальцами шнурки.

– Я догадываюсь. Я очень хорошо догадываюсь, – Селестин крайне напряжен. – И, пожалуйста, будь добр, успокой меня. Скажи, что это не кровь кого-нибудь из нашей семьи.

– Цицеро убил, – маленький итальянец стягивает брюки с носками и переступает через них, оставаясь перед Селестином полностью обнаженным, – но не тех, о ком мальчик думает. Просто девчонку. Хорошенькую девчонку, – он смеется и подходит выключить воду. А потом включает душ и забирается в ванну, подставляя лицо тугим и горячим струям. Селестин устало выдыхает и прикрывает глаза. Действительно, с чего он подумал, что Цицеро… Есть с чего, Селестин отлично знает.

– Ты сумасшедший, – бросает он и разворачивается на пятках. – Чтоб я еще хоть раз с тобой связался, – ворчит, уходя обратно в комнату и хлопая дверью. Но Цицеро только довольно хохочет, смывая кровь с рук. Ему хорошо.

Цицеро проводит в ванной еще какое-то время – нужно не только хорошо вымыться и согреться, но и отстирать джемпер, рукава куртки и перчатки. Хотя бы до такого состояния, чтобы потом можно было безопасно сдавать их в чистку. Так что возвращается в спальню он не сразу, и когда возвращается, Селестин уже давно спит, отвернувшись к стене. Его короткие черные волосы, тщательно уложенные днем, сейчас растрепаны и кажутся неровным пятном на подушке. Цицеро хмыкает, пару секунд глядя на него – этот мальчик странный, не такой странный, как Тиерсен, но с ним тоже что-то не в порядке. Впрочем, какое Цицеро до этого дело. Сейчас он согрет, разморен и очень хочет спать.

Цицеро насвистывает что-то, забираясь под одеяло, и сразу кутается целиком, вжимаясь в подушку. От мокрых волос немного прохладно, но это скоро пройдет, и Цицеро лежит недолго, закрыв глаза и успокаивая дыхание. Все хорошо, все именно так, как должно. Завтра будет увлекательный день, у Цицеро на него грандиозные планы, но для этого стоит как следует выспаться. И он думает обо всем, и об Италии – не хотел возвращаться, – и о Лефруа – убьет его быстро, – и о Тиерсене – почти не сердится. И не беспокоится.

Цицеро чувствует сонную истому, и от этой сонливости и долгожданного тепла тело так хорошо расслабляется, вспыхивает тихими нотками какое-то ленивое желание, и член чуть наливается кровью, слабо приподнимаясь. Цицеро выдыхает, опуская руку и немного поглаживая себя, даже не мастурбируя, только сжимая несильно. Он покусывает пальцы второй руки, так и не открывая глаз, и хныкает разок от невозможного тепла. Это все хорошо, очень хорошо, и член быстро и сильно крепнет под его пальцами. И кожа всего тела такая жаркая, распаренная, и мышцы почти не напрягаются, только ноют приятно. Цицеро чуть быстрее водит ладонью по стволу, легко стискивая второй рукой одеяло. Пальцы совсем немного шершавые сейчас, больше мягкие после воды, и ими так сладко обхватить член и вверх-вниз, прикрыть шкуркой головку и оттянуть, обнажить. Цицеро быстро забывает и о спящем Селестине, и о завтрашних делах, его слабо ведет от желания, и жарко, жарко, сухо между изогнутых губ от каждого вдоха-выдоха. Вверх-вниз, Цицеро ложится на спину, закидывая свободную руку наверх и сжимая подушку сильно. Наволочка скользит под пальцами, горячий член скользит под пальцами, теплая шкурка скользит туда-сюда по резко повлажневшей головке. Цицеро легонько течет, но ему нравится это сейчас, так еще слаще, и он замедляет движение руки, оттягивая член, глубоко вдыхая. Кто может знать, чего хочет Цицеро, лучше, чем сам Цицеро?