Я была джихадисткой. Расследование в центре вербовочной сети ИГИЛ

В редакции газеты, которой я предложила статью, никто – за исключением нескольких руководителей и моих двух коллег и друзей Лу и Адриена – не воспринимает мой сюжет всерьез. Впрочем, как и частичка меня самой. Все смеются, когда представляют, как я, вырядившись в джеллабу и чадру, говорю на верлане[31] и невнятно бормочу отдельные слова на арабском языке, да еще в присутствии Андре. Никто, даже Андре, не представляет, что это расследование вызывает у меня нечто вроде шизофрении, которую приходится сдерживать. Возможно, это видно лишь в те моменты, когда я, похолодев от слов Билеля, отключаюсь. Но это случается со мной все реже и реже. Тут Андре обращается ко мне. К Анне. У меня нет ни секунды, чтобы изменить личность. Постепенно ко мне возвращается мой естественный язык, а также желание выкурить сигарету. Нервным движением я хватаю свой палец в поисках своего кольца-амулета. Конечно, кольца нет, поскольку я не забываю снимать его перед каждым разговором с Билелем. Когда Андре сочтет, что репортаж закончен, он скажет мне: «А у тебя действительно произошло раздвоение личности… Я даже не предполагал, что этот эксперимент окажется настолько опасным…»

Через несколько дней

Большую часть дня я провожу в редакциях двух газет, на которые я работаю на сдельной оплате. Но в последнее время я в основном хожу в редакцию, которая курирует мой репортаж. Все ее сотрудники хорошо знают друг друга. Порой у нас бывают размолвки, но, прежде всего, мы образуем одну большую семью. Когорту мучеников и страстных поденщиков, преданных своей работе. От молодых поклонников группы «Стромаэ» до тертых калачей, напевающих «Богему» Шарля Азнавура, мы все питаем друг к другу нежные чувства. Мы говорим прямо и открыто. Слова не пугают нас. По мере того как бегут года, на нас обрушивается все меньше бед и несчастий. Раны в той или иной степени затягиваются. Погружение в репортажи, порой на сложные, болезненные темы, способствует сплочению коллектива.

Долгие годы мы работали бок о бок друг с другом и узнали если не обо всей, то хотя бы о части жизни каждого. Судьба репортера отличается от судьбы журналиста, сидящего перед монитором. Поездка на место событий, собственное расследование, проведенное в соответствии со своим инстинктом, являются демаршами, которые не всегда имеют точки соприкосновения с журналистикой в классическом смысле этого слова. Это очень опасный вид деятельности, который вынуждает лавировать между своими чувствами и сторонним взглядом, ибо на трактуемый сюжет просто необходимо смотреть со стороны. Порой вы остаетесь равнодушными. Но иногда вы оставляете в своих репортажах частичку себя. Часто репортер путешествует в одиночку. Это не всегда неприятно, но все же, когда каждый вечер ты оказываешься наедине с тарелкой спагетти болонезе, ты испытываешь особенные чувства. И твоим единственным собеседником является администратор гостиницы.

Когда я звоню в дверь мужа, жена которого исчезла во время оздоровительной пробежки, или матери, не получающей известий от своего сына вот уже на протяжении нескольких недель, я никогда не держу в руках блокнот, а в зубах авторучку. Я знаю, даже не задавая вопросов, какие чувства они испытывают. Я все понимаю. Для меня это никогда не является обыденным. Если дверь любезно открывается и мне позволяют проникнуть в интимный мир, в котором время словно остановилось, мы с хозяевами можем разговаривать часами. Причем часто на другие темы, отличные от сюжета, о котором я хотела бы их расспросить. В силу своих возможностей и понимания я разделяю их боль. Как и мои коллеги, я становлюсь «жилеткой», в которую можно поплакаться. Иногда газета не публикует мою статью. Разочарование, которое я при этом испытываю, связано вовсе не с уязвленным эго, а с тем фактом, что мне не удалось поведать об истории, которую мне хотелось бы предать огласке. К счастью, есть еще репортеры, которые обладают реальными возможностями, чтобы донести до общественности то, что они видели и узнали, не прибегая к помощи непрерывно поступающих телеграмм агентства France Presse. Наше начальство знает, кого послать делать тот или иной репортаж. Оно прекрасно осведомлено о наших плюсах и минусах…

Со своей стороны, мы знаем, на кого можем рассчитывать. В моей семье есть «банда молодых», как любят нас называть те, кто старше нас. Мы образуем сплоченную команду, работающую при благожелательном отношении к нам и под мудрым руководством. В нашей профессии редко встречаются союзники. Но мне посчастливилось найти весьма ценных союзников. Это Адриен и Лу, которых я горячо люблю. Они оба как-то незаметно для них самих оказались вовлеченными в жизненные проблемы юной Мелани. С течением времени, по мере того как я им все подробней и подробней рассказываю о Билеле, их беспокойство сильнее возрастает. Но в наших жизнях и до этого происходило столько событий, что, в конце концов, смех вытесняет наши тревоги.