Я иду искать

Энджи Рено и Рэнди прожили у Тига несколько дней, потом она связалась с приятелем, который согласился одолжить ей немного денег. В переводе это означало, что она нашла местную жертву или вновь напала на старую. Как бы то ни было, её дела немного поправились, и Тиг отвёз их с Рэнди в аэропорт. Она не сказала ему, куда направляется. По её словам, ему лучше было об этом не знать.

Но я знала. Они летели в Бостон. Охота на меня уже была открыта. Тиг каким-то образом навёл её радар на меня. История, которую она ему рассказала, была, конечно, враньём, но, возможно, в ней была и доля правды. Ру от чего-то убегала.

Наиболее вероятной причиной мне по-прежнему представлялся ордер на арест — с учётом её профессии и склонности к псевдонимам. Ру, любившая ботокс, чистый шёлк и сверкающую французскую воду, не стала бы ездить на древней Хонде, если только не оказалась в отчаянном положении. Если только сроки не поджимали.

Она так спешила, что явилась ко мне неподготовленной и объявила себя Лолли Шипли.

— Ты рассказал ей о… том, что случилось, когда нам было пятнадцать. Обо мне, — сказала я. Это был не вопрос, а просьба всё объяснить. Интересно, кем я стала в истории Тига? Богатой дрянной девчонкой, которая его предала? Но почему тогда он встретил меня, как дорогого друга?

— Да. На третью ночь, — ответил Тиг. Он так и не задал вопросов, которые я ожидала услышать, но я видела их в его глазах. — Я много о чём ей рассказал. Эта женщина умеет слушать. Она задала мне тысячи вопросов обо всех, кого я знал.

Знакомая ситуация. Вот что она сделала в книжном клубе — всех разговорила, устроила игру, которую все поддержали. И держала ушки на макушке, чтобы не пропустить важную информацию, стоившую потраченного дня. Я не сомневалась — за аренду домика Спрайта платил кто-то из моих соседей. Я надеялась, это не Тейт и Филлип.

— Почему ты завёл разговор обо мне?

— Она спросила насчёт этого, — он провёл пальцами по размытым татуировкам на костяшках. — Парень, у которого такие наколки — бывший уголовник в девяти случаях из десяти. Когда женщины их видят, они задают вопросы. Во всяком случае, умные женщины.

Тиг — бывший уголовник. И виновата в этом я.

— А в десятом случае?

— А в десятом случае он врёт и говорит, что не сидел, — сухо ответил Тиг. — Ну, знаешь, как это бывает: ты встречаешь женщину, вы общаетесь, и она задаёт вопросы. Ты же не скажешь ей — ну, короче, мы с моей подругой убили одну чувиху, но это было сто лет назад, давай-ка, прыгай ко мне в койку?

— Значит, ты придумал другую версию, чтобы заманивать женщин в постель? — спросила я.

— Ну да. Но я рассказывал её женщинам, которые так и так бы там оказались, — он пожал плечами. — Послушай, Смифф, когда я вышел, мне было восемнадцать, и эти татуировки видны были даже из космоса. Девчонки спрашивали. Им нужно было выяснить, не опасен ли я. Спрашивая, как я попал в тюрьму, они хотели узнать, не причиню ли я им вреда. Я им, конечно, врал, но эти девчонки — они ведь не замуж за меня собирались. Они хотели, чего хотели, и должны были убедиться, что в процессе я их не убью. В двадцать лет меня постоянно об этом спрашивали, и я столько раз рассказывал эту историю, что перестал воспринимать её как враньё. Я хотел, чтобы так оно и было. Очень хотел. И когда рассказывал очередной девчонке, она ощущалась почти как правда. Так понятнее?

Да. Господи, да! Я кивнула.

— Потом я повзрослел, покончил с кобелизмом. Стал заводить, типа, серьёзные отношения. С одной женщиной прожил шесть лет. И, типа, месяцев семь назад она ушла. Это нормально. Она хотела чего-то другого. С тех пор как она ушла, у меня никого не было. И тут эта Энджи, ну ты понимаешь. Красивая. Живёт у меня. Рэнди в ту ночь рано лёг спать. Она дала ему полтаблетки эмбиена. Сказала, на диване ему плохо спится.

Я с трудом сдержала смех. Я готова была поставить миллион долларов на то, что «Рэнди» спалось просто отлично. Ру дала ему эмбиен, чтобы спокойно заняться Тигом. Она, конечно, хотела оградить сына от всего плохого. Но накачивать подростка таблетками, чтобы заняться сексом в своих интересах — вряд ли поступок, достойный матери года.

— И тогда она спросила про татуировки?

— Мы сидели у меня в комнате, так что не разбудили бы его. Покурили конопли, и она принялась рассматривать мою руку, водить пальцами по буквам, задавать вопросы. Ну и про татуировки тоже. Я знал, что утром она уедет. Она была как корабль, который просто проплывает мимо. И я рассказал ей ту давнюю историю.

— Историю обо мне, — сказала я.