Я, Люцифер

Не то чтобы это пришло мне в голову при виде внезапно появившегося над камином огромного бое­вого топора с двумя лезвиями, который бы очень по­дошел для осуществления этого намерения. Я так и представлял его себе: кровь запеклась на обоих лезви­ях, к одному из которых пристал клок волос. Тем вре­менем Льюис одевался, выражая отчетливое презре­ние каждой деталью своего туалета. Я подумывал, как достать топор, учитывая ту огромную бездонную про­пасть, которая разверзлась на полу между мной и ка­мином. В тот момент дверь открылась, и в комнату вошел бородатый мужик с довольно большой головой, черной бородой и светло-голубыми глазами. Он огля­дел всю сцену, упершись руками в бока и выставив грудь вперед, что совсем не напоминало позу дамы из пантомимы, а скорее недовольное выражение скуки.

— Ну да? — произнес он довольно скептически, не обращаясь, как мне показалось, ни к кому конкрет­но. — Ну да? Ну да? Ну да?

Мне понадобилась целая вечность, чтобы стрях­нуть с брюк Ганна больших черных жуков, к тому же меня постоянно отвлекали подступающая к горлу тошнота и не замеченные ранее белые мотыльки, которые хаотично двигались во всех направлениях, сплетая вокруг нас троих кошкину колыбельку.

— Хорошо, Гордон согласился на мои условия, детка, — произнес Льюис.

— Ну да? — повторил бородач.

— Я вот что думаю, старик... — начал было я.

— А ты, ясно солнышко, катись отсюда, — ответил он.

На меня это сильно подействовало, должен отме­тить. Нацепив наконец очищенные от жуков брюки и туфли Ганна, я нетвердой походкой направился к тому месту, где стоял наш косматый наблюдатель, нахмурив брови и плотно сжав губы, всем своим ви­дом выражая отвращение.

— На твоем месте я бы ушел, — пробормотал Льюис.

Это был, как оказалось в дальнейшем, мудрый совет, хотя тогда я не обратил на него ни малейшего внимания. (Я хочу заметить, нет более верного спо­соба заставить меня сделать что-либо, чем сказать, что этого делать не следует.) Кроме того, часами, даже днями часть меня исследовала потенциал дан­ного мне тела, его нереализованную жестокость и подавленную энергию. Совершенно ясно, что хоро­шая взбучка не повредит Ганну время от времени. Может быть, даже предотвратит попытку самоубийст­ва. (Меня просто шокирует это отсутствие жестокос­ти из-за полного незнания ее лечебных свойств.) Никаких шансов проявить ее, пока в этом теле нахо­дился он, так как он буквально желтел от страха, вы­глядел, пожалуй, еще пожелтее канарейки под соусом, особенно опасаясь за свои зубы. (Что довольно стран­но, мне кажется, если учесть, к чему еще могла при­вести заварушка: к разрыву селезенки, перелому ко­ленных чашечек, выбитому глазу, порванной бара­банной перепонке, отбитым яйцам, вырванным с корнем соскам, ну и тому подобному), но я помню, какую радость было готово испытать его тело, как сильно оно было готово благодарить меня за то, что я наконец открыл миру загубленные таланты... Блуж­дающий в дымке серотонина¹³⁵, я четко помню свой причудливый вид после нескольких ударов кулаком (я вообще-то сидел в широком кожаном кресле), как раз перед тем, как бородач, не стерпев того, что я взял его за лацканы пиджака, с поразительной ско­ростью и аккуратностью врезал мне, затем — все с той же скоростью и неизменной аккуратностью — усадил меня на задницу так, что его колени, намеренно или нет, оказались на уровне моего лица, которое было радо встречи с ними; согласно законам земной физи­ки, это и произошло, причем так, словно пушечное ядро попало в ром-бабу. Мне кажется, что, кроме синяков и новой коллекции болей в различных мес­тах тела, со мной сделали кое-что еще. Я не могу с точностью этого утверждать, потому что чернота поглотила все мое сознание за сотую долю секунды до начала сношения. Я пришел в себя спустя несколь­ко часов и обнаружил, что комфортно примостился между мусорным баком и кучей бумажных обрезков в переулке за магазином. «Ободрали как липку», — по­думали вы. Одурачили. Хорошо отделали. Отымели. Это научит меня, как шляться в пьяном виде и под кайфом с полутора тысячами фунтов в кармане. А славная команда, эти двое, Льюис и тот другой. Я подумал, что надо выяснить потом, кто из ребят работал над ними, и повысить того в должности...

— Тебе помочь? — раздался рядом голос. — Вызвать «скорую»?

Я поднял глаза. Расплывчатый силуэт на фоне темной кирпичной стены и неба цвета латуни. Пах­нущая эфирным маслом рука опустилась сверху и сжала мою. Левую. Правая сжимала какой-то крошеч­ный предмет.

— Ты можешь встать?

По-видимому, мог, учитывая тот факт, что я по­чувствовал, как после сильного рывка очутился на ногах. Находясь в вертикальном положении, я понял, что стою лицом к лицу с полной женщиной лет под шестьдесят. Румяные щеки, мужеподобные руки, серебристый хвост на голове, красные брюки и побы­вавшая в сражениях кожаная куртка-пилот.

— Ты в порядке? Ты весь в крови.