Я — матрос «Гангута»!

Мы вернулись к печной кладке. Теперь около нее трудился всего лишь один пожилой солдат, забрызганный желтой глиной. Поджарый, с морщинистым усталым лицом, он то и дело заглядывал в печь, внимательно осматривал стенки и пошлепывал ладонью кладку, словно она была живой.

— Ну как тут, товарищ Яблоков? — спросил помпотех.

Солдат обернулся к нам, глаза его радостно сияли.

— Принимайте, товарищ капитан. Готова. Иду мыться и — на тесто.

— Без вас замесят, Иван Михайлович, — уважительно произнес помпотех. — После завтрака отдохните.

— Не до отдыха, товарищ капитан. Как накалим все шесть — им только подавай. — И он покрутил головой, еще раз оглядывая печь.

— Вижу — хороша, Иван Михайлович.

Неторопливо, с достоинством солдат пошел по сараю.

— Чудотворец наш, подлинный чудотворец! — восторженно произнес капитан и, пока шли в столовую, рассказывал о нем. — Он и плотник, и жестянщик, и печник, и пекарь, на все руки мастер. Не представляю, как мог бы без него действовать наш ПАХ. Нынче вот всю ночь печи клал, и так всегда при переездах.

В столовой собрались солдаты моего возраста.

— Неужели помоложе на эту трудную работу не присылают? — спросил я у помпотеха.

— Присылали, и не раз, — разъяснил мне Голиков. — Только не выдерживают у нас молодые. Говорят: «На передовой и то легче».

После завтрака все тщательно вымыли руки и пошли месить тесто. Помпотех тоже засучил рукава, пояснив, что в дни перебазирования завод испытывает особую напряженность. Я последовал его примеру, хотя капитан посоветовал поначалу приглядеться.

— Можно и в ходе работы приглядеться, — ответил я.

Месить без тренировки было нелегко. Заломило мускулы рук, пальцы вяло захватывали тесто. Еще тяжелее было у печей, куда мы вечером прошли с Голиковым. Там люди обливались потом.

Около двух недель завод находился в одном и том же месте, и жизнь вошла в свою колею. День и ночь горели печи, люди сажали и вынимали хлеб, строго по накладным отпускали его соединениям, стараясь ни минуты не задерживать прибывшие автомашины.

Но вот содрогнулась земля от гула орудий, взрывов снарядов и бомб. Войска пошли в наступление (известное ныне как Восточно-Прусская операция), продолжавшееся три о половиной месяца. Большим экзаменом явилось оно и для личного состава нашего ПАХ. Переезды стали так часты, что с кладкой печей, при всей самоотверженности Яблокова и его учеников, не управлялись.

Оставалось одно — использовать немецкие пекарни в городках в поселках. С этой целью начальник завода капитан Н. Я. Бадягин выезжая вперед, подыскивал нужную пекарню, в которой завод временно и размещался.

Около домов мы видели брошенные перины, одеяла, на скотных дворах ревели недоенные коровы. Жители, перепуганные фашистскими главарями, объявившими, что Красная Армия поголовно уничтожает всех немцев, уходили с отступавшими войсками.

Помню первый поселок, где облюбовали пекарню. В ожидании муки Иван Михайлович Яблоков со своим неизменным усердием осматривал печи. С виду они были хороши. Полез в первую и обнаружил там боеприпасы — патроны и взрывчатку.

— Принимай «гостинцы»! — крикнул он, подавая находку.

И в остальных печах также были обнаружены заложенные боеприпасы. Трудно сказать, почему гитлеровцы их не взорвали — то ли не успели, то ли специально оставили в расчете на нашу неосмотрительность.

Последующие дни показали, что фашисты специально устраивали ловушки в печах. В одном поселке мы обнаружили хорошую пекарню. Еще до прихода машин Яблоков начал проверку пяти печей. Заметил — несколько кирпичей завалили под. Осторожно убрал их, влез внутрь, а там — связка гранат. Что делать? Оставлять ее нельзя и брать опасно (средняя могла быть на взводе). Превозмогая страх, солдат поднял ее и стал вылезать, стараясь не стукнуть о кирпичные стены.

Пока возился, в пекарню зачем-то зашел проезжавший по дороге генерал. При виде бойца, вылезшего из печи со связкой гранат, он крикнул:

— Неси за дом, бросай в овраг!

Яблоков затаив дыхание на носках вышел из пекарни и кинул связку вниз. Оттуда грохнул взрыв.

Генерал спросил фамилию, имя, отчество бойца и номер части. И он крепко пожал солдату руку.

Яблоков заслуживал похвалы. Он и потом вынимал гранаты из печей, а однажды извлек мину из трубопровода.

Таков наш пекарь-чудотворец, колхозник из Горьковской области. Недаром после войны к нему проявил интерес писатель С. С. Смирнов, который в одной из своих передач по телевидению подробно рассказал о его подвиге.

По примеру Яблокова пекли вкусный хлеб и другие бойцы завода — Андрусенко, Яковенко, Приятелев, Городец, Коломиец, Булаха. Да разве всех перечислишь!

Немецкие печи были газовыми. Они позволяли довести выпечку хлеба до 16 раз в сутки! Конечно, это стоило огромного напряжения. Мне тоже приходилось становиться к тестомеске. Во время штурма Кенигсберга личный состав трое суток не отходил от печей и котлов. Чтобы поддержать бодрость, лили на себя воду из ведер.

Задание командования по выпечке хлеба было выполнено. Солдаты-пекари гордились этим.