Я — матрос «Гангута»!

— Пиши, Расторгуев, — говорили матросы, — чтобы судовой комитет строго выполнял приказ № 1 и требовал его выполнения от командования.

Собрание это я хорошо запомнил еще и потому, что в тот день мне было присвоено звание старшины и поручено заведовать электроприборами на центральном посту.

«Волна»

В первой декаде марта прошел слух, что на корабли возвращаются политкаторжане и ссыльные. На «Гангут» прибыло человек двадцать из тех, что проходили по процессам 34-х и 20-ти. Большинство из них сразу же получили отпуск, уехали на побывку домой и назад не возвратились. Остались на корабле Маслов и еще несколько матросов.

Среди политкаторжан я встретил своего друга Александра Ерофеева.

Хотелось с ним обстоятельно поговорить, но он оказался тяжелобольным.

— Обо всем напишу тебе, Митя, как поправлюсь.

Переписка с ним была короткой (вскоре Ерофеев умер), но все же Александр успел ответить на мой вопрос о предателях на корабле.

На «Гангуте» я встретил и Дмитрия Круглова. Я уже сообщал, что он был отправлен на суд с группой свидетелей. Но, как выяснилось, его привезли в Кронштадт по ошибке — вместо матроса Крылова. В ожидании конца суда Круглов жил вместе со всеми свидетелями в казарме. Кронштадтские ребята посоветовали ему вести записи о том, кто о чем говорит на суде (основываясь на рассказах друзей-свидетелей, приходивших ночевать в казармы).

Рассказ Круглова, а также письмо Ерофеева подтвердили наши предположения о том, что за революционной деятельностью гангутцев вел слежку кондуктор Савин. Этот негодяй и его подручные избили Круглова, вырвали его записи и доложили командиру 1-го Балтийского флотского экипажа Стронскому.

— Тот посадил меня в карцер, где я просидел до апреля шестнадцатого года, — рассказал нам Круглов. — А потом был послан на сухопутный фронт.

Политическая борьба на корабле обострялась. Чуть ли не каждый день проходили митинги — меньшевики и эсеры, казалось, рассчитывали в пустозвонстве потопить революцию. Но как-то Лемехов, побывавший на «Республике»[18], с радостью сообщил:

— Братцы! Приехали к нам из Петербургского комитета товарищи Пелехов, Антипов и Жемчужин. Они внесли ясность во многие вопросы. Мы должны бойкотировать Временное правительство. Никакой поддержки ему… Мы должны поддерживать Советы!

Это сообщение в штыки встретили меньшевики и эсеры. Виноградов кричал:

— Врешь! Петроградский Совет работает совместно с Временным правительством.

Время шло. Руководители наших большевиков вот уже второй день навещают транспорт «Щ». Там идет совещание флотских большевиков, которые решили объединить все корабельные группы в единую организацию.

Санников рассказывал, что Антипов предложил сразу же после создания такой организации наладить выпуск газеты и открыто на ее страницах дать бой соглашателям. А через несколько дней на кораблях появились листовки, подписанные Свеаборгским матросским коллективом РСДРП. Из листовки было видно, что кроме матросов-большевиков в организацию вошли артиллеристы Свеаборгской крепости и рабочие порта. Эта листовка горячо обсуждалась на собрании большевиков, которые остро критиковали Расторгуева за то, что он, как руководитель, допустил переход некоторых матросов в лагерь соглашателей.

— Что же я их — неволить буду? При чем тут я? — оправдывался Расторгуев.

— При том, что сквозь пальцы смотрел на проделки Виноградова. А ведь сразу видно было, куда он клонит, — горячо говорил Лемехов.

— Есть предложение на место Расторгуева назначить Лемехова, — предложил Санников. — Он парень напористый и не проморгает, если что… Как, братцы, насчет Лемехова?

— Добро!

— Мы не против!

После собрания Лемехов отозвал меня в сторону.

— Ребята предлагают тебя назначить почтальоном нашим.

Не поняв, чего от меня хотят, я даже возмутился:

— Что ж это выходит — гальванер, прослуживший пять лет на флоте, письма будет разносить?..

— Чудак-человек! Какие письма? Во-первых, наш коллектив собирается издавать газету, а средств нету. Вот ты и будешь, так сказать, уполномоченным на корабле от газеты: средства собирать, с редакцией связь поддерживать, распространять газету между ребятами. Работа ответственная. Нужно не только в кубрик ее доставить, а и прочитать из нее что-нибудь, растолковать. Ну, так как? По рукам?

— По рукам!

— Порядок. А я договорюсь в судовом комитете, чтобы тебе выписали постоянный пропуск на берег, ну и от работ в какой-то мере освободили. Поручение серьезное.

Я сразу приступил к сбору денег. Правда, на первых порах матросы давали их неохотно, и мне с трудом удалось собрать около двухсот финских марок. Я чуть ли не каждый день бывал в редакции, познакомился там с очень интересными людьми. Меня буквально очаровал молодой парень — бывший студент технологического института Борис Жемчужин. Он был опытным подпольщиком, хорошим организатором. Внешне Жемчужин выглядел совсем юным. С утра до позднего вечера он мотался по мастерским порта, батареям Свеаборгской крепости, а ночами писал пламенные, разоблачительные статьи. Борис был душой газеты, ее главным вдохновителем.