Я — матрос «Гангута»!

«Мы предполагали, что Петроград будет потерян нами в несколько дней, когда подходящие к нам немецкие войска находились на расстоянии нескольких переходов от него, а лучшие матросы и путиловцы, при всем своем великом энтузиазме, оказывались одни, когда получился неслыханный хаос, паника, заставившая войска добежать до Гатчины…»[45]

В матросской среде Гельсингфорса снова царил боевой порыв. Поголовно все рвались на фронт, спасать революцию, Петроград. Немалого труда стоило Жемчужину, чтобы укротить этот пыл. Окончательно улегся он лишь после 3 марта, когда был заключен Брест-Литовский мир. Но тут же перед нами встала новая задача. Ее определил Совет комиссаров, пришедший на смену Центробалту.

6 марта состоялось пленарное собрание судовых и ротных комитетов с участием комиссаров флота. Речь шла о перебазировании флота в Кронштадт. Жемчужин зачитал пункт мирного договора, согласно которому мы должны или перевести все военные корабли из портов Финляндии в русские порты, или немедленно разоружить их.

Крепкий пунктик, ничего не скажешь! В исключительно сложные условия поставлен Балтийский флот. Главный комиссар Н. Ф. Измайлов определил практические задачи. Но тут выступил представитель штаба флота, который заявил о невозможности перебазирования из-за тяжелого льда, сковавшего Финский залив.

— Но мы уже имеем опыт, — прервал его Жемчужин. — Первый этап пройден весьма успешно.

— Из Ревеля путь короткий, — возразил представитель. — Сейчас же надо преодолеть 180 миль.

И он уцепился за новые аргументы. Мол, в порту более трехсот кораблей и судов, а ледоколов всего три. Не в состоянии они проложить трассу для такой армады.

— Короче говоря, вы предлагаете отдать флот немцам? — бросил кто-то из комиссаров.

— Никак нет. По договору, немцы не стремятся…

— По договору — да, а на деле все помыслы немецких империалистов направлены к этому, — резко сказал Жемчужин. — Хватит разговоров. Командование флота и без того чересчур затянуло операцию. Совнарком еще девятнадцатого февраля дал директиву. Любой ценой мы должны выполнить ее!

Последовало несколько деловых предложений, а затем единодушно принято решение:

«Весь план эвакуации гельсингфорсской базы разработать Совету комиссаров флота… Все их требования должны исполняться беспрекословно. Все команды должны остаться на местах. Немедленно приступить к выводу из Гельсингфорса 1-й бригады линейных кораблей и крейсеров.»[46]

За выполнение этого решения, положившего начало второму этапу перебазирования, взялись без проволочек. В тот же день комиссар «Гангута» Санников начал создавать группы для подготовительных работ, связанных с ремонтом механизмов, погрузкой угля, приемом пресной воды, продовольствия, боеприпасов, военных материалов.

Меня комиссар назначил старшим в группе гальванеров. Нам предстояло вывезти со склада Свеаборгского порта и погрузить на линкор электротехническое оборудование. В нашей группе было человек тридцать. Получив пару автомашин, мы выехали в порт. Благо складское хозяйство и люди его мне были знакомы по профсоюзу.

Работа закипела. Мы грузили электроприборы, электропровода, цветные металлы, везли на корабль, сгружали и снова мчались в склад. День прошел напряженно, а вечером прикинули: дел еще много, придется работать не только днем, но и ночью, делать перерывы лишь на два — три часа для сна.

Так же трудились и другие группы, грузившие материалы, оружие и боеприпасы. Грузами заполнялись жилая и верхняя палубы, каждый метр площади.

Подгоняло нас положение, обострявшееся с каждым днем белофиннами. 7 марта они захватили остров Гогланд, а 11-го — острова Соммерс и Лавенсари (ныне Мощный). Все это на пути предстоящего движения наших кораблей. Конечно, не для приветствий они это затеяли…

Преграды возводили и затаившиеся враги. Они пытались чинить помехи в погрузках, потворствовали хищениям. Совет комиссаров флота принял меры — был создан специальный отряд по охране портового имущества и кораблей. Матросы повысили бдительность, и это явилось лучшим барьером для вражеских происков. Не буду говорить о других кораблях, скажу только о своем.