Я — матрос «Гангута»!

За нашими выступлениями в деревнях следовала конкретные дела. Местные органы власти тут же отбирали в полк сознательных, преданных революции парней, организовывали прием хлеба и других продуктов от крестьян.

Вместе с сельскими коммунистами мы начали проводить продовольственные заготовки. Как правило, сперва встречались с беднотой, а уж потом созывали сельские сходы. Старались доходчиво разъяснить крестьянам политику Коммунистической партии, сущность военного коммунизма. Разговор шел начистоту, со всей откровенностью. Мы не скрывали тех невероятных трудностей, которые испытывали промышленные центры страны и Красная Армия, разоблачали кулаков, придерживающих хлеб и спекулирующих на голоде.

— Надо строго выполнять продразверстку, — говорили мы на собраниях.

Равнодушных на таких собраниях не было. В выступлениях больше всего выражалась тревога: не оставить бы детей голодными, не обречь бы скот на гибель. Приходилось объяснять, что в Совет следует избирать честных людей, чтоб они с каждым двором в отдельности разобрались, определили излишки хлеба, сколько оставить и сколько свезти на ссыпной пункт.

А на полях зрел богатый урожай.

— Убирать его Колчаку мы не позволим, — заверяли красноармейцы.

Советская власть установила за хлеб твердую цену. Но что можно было в то время купить? Нам жаловались на отсутствие ситца, сельхозинвентаря, спичек, других самых необходимых товаров. Мы отвечали:

— Пока крестьяне должны дать хлеб в ссуду. Верьте, товарищи, добрые времена настанут. Восстановим и разовьем промышленность. Сейчас же надо разбить наемников иностранных держав.

На каждом собрании выступали середняки, заявлявшие о своей готовности сдать излишки хлеба до единого зернышка.

— Все теперь понимаем: обманом действовал Колчак.

Позже я вспоминал эти дни, когда на VIII Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин приводил слова беспартийного крестьянина, который заявил, что готов еще три года голодать, холодать, нести повинности, чтобы Россию-матушку не отдать на концессии иностранным капиталистам. Из слов крестьянина Владимир Ильич сделал вывод: «Это — лучший революционный патриотизм»[55].

В середине августа, перед тем как продолжить наступление, в полку состоялся митинг. На нем было зачитано письмо В. И. Ленину, отпечатанное листовкой в Самаре. Великолепно составлено! И ныне оно вызывает у меня большое волнение. Потому и привожу письмо полностью. Оно показывает, какую великую любовь и веру питали мы к вождю, с какой готовностью откликались на его призывы, как откровенно, по-товарищески выражали ему, что думали и чем жили.

Вот оно, это красноармейское письмо В. И. Ленину: