Я — матрос «Гангута»!

— Разве могут так делать люди?.. Нет, колчаковские офицеры — не люди! Это звери!

— Отомстим белогвардейцам за Степу!

Мы схоронили останки Степана Елсукова с революционными почестями.

Но вот передовые части вышли к Тоболу. Дивизия остановилась на некотором удалении от него, так как западный берег усиленно обстреливался артиллерией.

Началась подготовка к форсированию. По камскому опыту мы привлекли к изысканию переправочных средств крестьян приречных деревень.

В полку состоялось партийное собрание. Сначала были рассмотрены заявления о приеме в члены партии кандидатов, у которых истек стаж. Партийная ячейка малышевского полка к тому времени представляла большую силу — 222 члена и кандидата и 146 сочувствующих.

На собрании говорилось о передовой роли коммунистов и сочувствующих как при форсировании Тобола, так и при расширении плацдарма на восточном берегу.

— Звание коммуниста налагает много обязанностей, — напомнил комиссар Бондарь слова из решений VIII съезда партии, — но дает лишь одну привилегию — первыми сражаться за революцию, за власть Советов.

В своем выступлении командир полка подчеркнул, что предстоящая боевая задача будет в корне отличаться от той, какую мы выполнили, прошагав сотни верст от Шадринска. По данным разведки, восточный берег колчаковцы укрепили прочно. Они используют естественные нагорные преграды. Надо настраивать себя на жестокие бои, требующие самоотверженности.

Партийные ряды полка пополнились молодыми коммунистами. Поэтому я зачитал Инструкцию ЦК партийным организациям Красной Армии. Особо выделил пункты, обращенные непосредственно к деятельности членов партии.

Было решено в каждом подразделении создать крепкое ядро коммунистов и сочувствующих, которые были бы способны в нужный момент показать пример готовности пожертвовать своей жизнью ради победы, увлечь за собой красноармейцев.

Как обычно, собрание закончилось пением «Интернационала». Коммунисты расходились в приподнятом настроении, чтобы стать агитаторами и передовиками в предстоящей операции. Мы знали, что она будет нелегкой, но никак не думали, что бои на плацдарме примут затяжной характер, что нам выпадут тяжкие месяцы, полные горечи и печали.

Сражение в междуречье

Операция, в которой нам довелось участвовать, вошла в историю гражданской войны под названием Петропавловско-Ишимской. Она велась на фронте протяженностью в 400 километров и в глубину почти на 300 километров. Две наших армии — 3-я и 5-я — имели 61,2 тысячи штыков и сабель, 220 орудий, 1225 пулеметов. Мы превосходили противника в 1,4 раза в штыках, более чем в 1,8 раза в пулеметах, но несколько уступали ему в саблях и орудиях[58].

По тому, какие меры предпринимало командование Восточного фронта, можно заключить, что оно учитывало всю важность этой операции. Однако вряд ли кто мог предвидеть, какой оборот она примет, особенно после первой декады, когда так ощутимо проявился наш успех. Никому неизвестно было, что Колчак делал особую ставку на междуречье, намереваясь здесь сокрушить Восточный фронт, чтобы затем повторить свой поход, пойти на соединение с Деникиным, угрожавшим Москве. Как после станет известно, «верховный правитель» уверял и своих хозяев из Антанты в разгроме Красной Армии. А те усиливали поддержку. Именно в эти дни американский консул в Сибири Гаррис опубликовал в белогвардейских газетах пышное извещение о том, что он получил из Вашингтона телеграфное заверение правительства США в твердом намерении и впредь поддерживать «верховного правителя» — адмирала Колчака.

Главный удар южнее Кургана наносила 5-я армия под командованием М. Н. Тухачевского, имея задачу взять город Петропавловск, расположенный на железнодорожной магистрали. 3-я армия (командовал ею С. А. Меженинов) выполняла вспомогательную роль. Ей надлежало взять города Тобольск и Ишим. На левом нашем фланге нацеливалась на Тобольск 51-я дивизия, возглавляемая Блюхером. Наша 30-я дивизия наступала на правом фланге армии.

Я немало читал литературы, освещающей действия Восточного фронта, и пришел к выводу, что эта операция еще ждет исследователя. Может, пригодятся и мои воспоминания о действиях 266-го стрелкового полка нашей 30-й стрелковой дивизии.

Согласно приказу комбрига-2, наш полк должен был форсировать Тобол 22–23 августа, то есть на два дня позже других. Указанный район высадки — Усть-Суерское — мы хорошо рассмотрели в бинокль.

2-й батальон, в котором находился я по указанию комиссара, приготовился своевременно к переправе. Комбат С. Е. Горячевский произвел рекогносцировку, побывал он и на берегу, куда подогнали лодки и баркасы, проверил готовность рот, поздоровался с командирами и красноармейцами. Приложив руку к фуражке с красной звездой, комбат подал команду 4-й роте:

— На посадку! До встречи на том берегу, товарищи!

Произвели посадку 5-я и 6-я роты. Лодки тронулись. Все, казалось, шло благополучно, но, когда лодки достигли середины реки, перед ними взметнулись два столба воды — начали рваться вражеские снаряды.

— Следят, гады, — зло сказал комбат.

Но обстрел вскоре прекратился.