Я — матрос «Гангута»!

Обозленный враг бросил силы в обход села. Создалась опасность окружения. Волей-неволей мы вынуждены были снова оставить Армизонское.

Запомнилось село Шабалино. Бой за него длился более 20 часов, пришлось не раз восстанавливать связь. Налетали аэропланы, обстреливали и бомбили, сбрасывали листовки, в которых говорилось: «Сдавайтесь, красные, в плен, иначе всех перебьем». Листовки вызывали у красноармейцев сатирические реплики.

Боевую обстановку у села неплохо обрисовал Александр Балашов в своей книге «Отряд в огне». Приведу из нее отрывок:

«Идет бой за село Шабалино. Свистят пули и рвутся снаряды. Сотни черноземных фонтанов поднимаются высоко в небо, падают и вновь растут. Отняты жизни у десятков бойцов. Много раненых. То там, то тут раздаются крики боли.

Я в своем окопе выпустил по врагу уже 15 обойм. Винтовка нагрелась. Вблизи моего окопа разорвался снаряд. Меня завалило комьями грязи. И вскоре я почувствовал сильную боль в локте. Из рукава шинели показалась струйка крови. Я встал и направился к санитарному пункту. По дороге вторая пуля врезалась в ногу. Товарищи помогли. Сделали мне перевязку. Отправили на повозке в тыл… Вылечили меня в госпитале в г. Екатеринбурге.»[59]

Боевой настрой красноармейцев оставался высоким, и это несмотря на то что колчаковцы обрушивали на наши позиции артиллерийские снаряды, производили воздушные налеты.

Враг шел на любые хитрости и пакости. Запомнился, в частности, такой факт. В селе Медведкове располагался штаб 2-й бригады 29-й стрелковой дивизии. Псаломщик церкви Елонский, ведя наблюдение за штабом, установил распорядок его работы, а также систему охраны. Он пробрался к колчаковцам. Те воспользовались его данными, произвели ночной налет и захватили комбрига Н. П. Захарова и военкома А. А. Юдина. Страшными пытками пытались сломить их волю, получить от них нужные сведения. Ничего не добившись, повесили комбрига и комиссара в селе Мокроусово на телеграфных столбах.

Об этом трагическом случае политработники рассказали во всех частях 3-й армии, призвав командный состав и красноармейцев проявлять высокую бдительность.

Невзирая на большие потери, колчаковцы продолжали теснить наши войска, намереваясь отбросить нас за Тобол. До нее уже было недалеко. Все понимали, что переправа под вражеским обстрелом будет связана с потерями. Поэтому изо всех сил давали отпор белякам.

Наступил критический момент: полки нашей дивизии оказались на сравнительно неширокой приречной полосе. Дальше по суше отступать было уже некуда. В дивизию прибыл член Реввоенсовета армии Н. Н. Кузьмин — приземистый, в кожаной тужурке, в шлеме с красной матерчатой звездой. Он провел совещание в штабе дивизии, беседы в полках. Сказал:

— Колчак выдыхается, нужно во что бы то ни стало удержаться на восточном берегу.

Член РВС сослался на письмо Владимира Ильича Ленина по поводу победы над Колчаком, напомнил его слова о том, что враг далеко еще не уничтожен, даже не сломлен окончательно.

— В эти недели отступления мы особенно почувствовали правоту этих слов, — сказал Н. Н. Кузьмин.

Он конечно же знал о потерях войск. В нашем полку, к примеру, крайне мало осталось людей в батальонах: в 1-м — 230, во 2-м — 187, в 3-м — 191.

— Будет вам пополнение, товарищи, — говорил член РВС. — На том берегу уже проходят курс обучения добровольцы Урала и Сибири.

Наибольший урон понесли коммунисты, возглавляющие атаки, их сохранилось очень мало.

— Пока пополняйте партийные ряды за счет приема сочувствующих, — посоветовал Н. Н. Кузьмин, — а с приходом пополнений проведете «Партийную неделю».

Член Реввоенсовета армии порадовал нас еще одним сообщением: ЦК партии принял решение о введении политруков в каждой роте, батальоне, эскадроне, отдельной команде.

Н. Н. Кузьмин побывал на передовых позициях. Он смело и уверенно, без оглядки на противника, переходил от окопа к окопу (мы тогда не знали, что на Северной Двине он водил бойцов в атаки, за что был награжден орденом Красного Знамени).