Я — матрос «Гангута»!

Я сел в одну лодку с комбатом. Мы двигались вслед за 5-й ротой. До середины реки греб я, потом за весла взялся комбат. Хотелось как можно скорее почувствовать под ногами землю, а там уж не так страшно.

Первым на берег спрыгнул Горячевский. Нас встретил связной, в сопровождении которого мы направились на КП. Это была землянка, в которой еще полчаса назад располагались колчаковские офицеры. Ее облюбовал помощник комбата М. С. Зыков, переправившийся через реку с первой группой красноармейцев.

Зыков доложил комбату: деревня Лесуково взята 4-й ротой с ходу, 5-я рота направлена ей на подмогу. Доставлены трое раненых…

Выйдя из землянки, комбат неторопливо оглядывал местность в бинокль. Его позвали к телефону. Звонил командир 4-й роты.

— Берите правее, — распорядился комбат и повторил: — Правее!

Он повернулся к Зыкову:

— Переношу КП в Лесуково.

— Может, дождаться шестую роту? — спросил тот.

— Нет. Встречай ее на берегу и веди правее четвертой. Раненым сделать перевязки и сдать в медпункт, как только он переправится.

В каждом слове, в каждом жесте Горячевского чувствовалась выдержка и твердость. Хороший командир, хороший коммунист, рекомендовавший меня в партию. В захвате плацдарма на восточном берегу Тобола его батальону поставлена конкретная задача. В районе речки Ермутла и деревни Кашеир он должен прорваться во вражеский тыл не менее чем на пять километров и выбить противника с занимаемых позиций, что позволит расширить плацдарм.

В бою Горячевский любил находиться как можно ближе к ротам, а теперь, при прорыве в тыл врага, это правило ему казалось тем более обязательным. Он хотел видеть действия подчиненных, поддерживать их инициативу, подсказать и помогать им.

В районе деревни Лесуково нарастала стрельба. Комбат поспешил туда, на новый КП. Я с завистью посмотрел ему вслед. Хотелось и мне пойти вместе с ним, но я, как старший телефонист, должен был обеспечивать связью полковой КП. Решаю подождать командира и комиссара полка, которые переправлялись через реку с 1-м и 2-м батальонами.

Я вернулся на переправу. По ней противник изредка бил из орудий. Но на лодках и баркасах гребцы вовсю работали веслами. Теперь уж ничто не сможет остановить форсирования водной преграды!

На восточном берегу фельдшер перевязывал ногу красноармейцу. Рядом стонал другой раненый.

— Колчаковец, — пояснил фельдшер. — Его перевязывать?

— Обязательно!

Солдат не сразу поверил. Видно, наслушался брехни о зверствах большевиков. Но вот он прекратил стонать, с благодарностью взглянул на меня.

Встречаю бойцов с катушками. Это — связисты из 3-го и 1-го батальонов. Они тянут телефонный провод. Подошли командир и комиссар полка. Я проводил их в ту самую землянку, в которой еще недавно располагался командный пункт 2-го батальона. Теперь здесь будет КП полка.

С комбатом Горячевским телефонной связи не было. Но к нему вышел связной — работник штаба полка с двумя красноармейцами из комендантского взвода. Было условлено: как только батальон займет намеченный рубеж, он даст знать об этом красными ракетами.

1-й и 3-й батальоны встретили упорное сопротивление колчаковцев. Дело порой доходило до рукопашных схваток. Командир полка дал указание: не увлекаться штыковыми атаками, но в то же время делать все для того, чтобы сковать как можно больше вражеских сил. Это облегчит выход 2-го батальона в тыл врага.

КП 1-го и 2-го батальонов размещались в отвоеванных землянках. Потом они переместились в деревню Дугини и в село Корканское.

Проверяя работу связистов, я одновременно встречался с коммунистами, интересовался, как они действуют. Командиры батальонов и рот хвалили членов партии, кандидатов и сочувствующих. «Прочная опора в бою», — говорили они. Командир 8-й роты выделил Сашу Сидоровского: «Резвый парень, в атаку пулей мчится».

Пробираясь по переднему краю, расположенному на обратном скате бугра, я дошел и до Саши. Тем временем вражеские снаряды пронеслись над позицией, разорвались в овраге.

— Осторожней, — встревоженно произнес он.

Я засмеялся:

— Председателя партбюро бережет, а сам на пули бежать не боится.

— То ж в атаке, Дмитрий Иванович.

Мы сели на травку, поговорили. У парня, чувствую, боевой настрой. На прощание крепко жмем друг другу руки.

А в 7-й роте пришлось погоревать: в одной из атак погиб Шура Цветков. Обстановка не позволила расспросить подробности. Вспомнил, какое мужество и выносливость проявил Цветков в походах и боях.

Батальоны вгрызались в колчаковскую оборону, состоявшую из многих линий окопов. Взяв один рубеж, роты закреплялись, потом намечали новый. Все это держало врага в напряжении. Он лишен был возможности перебросить хотя бы одну роту против нашего 2-го батальона, настойчиво прокладывавшего дорогу во вражеский тыл.

И вот в тылу у колчаковцев взвились красные ракеты. Значит, батальон Горячевского прорвался, захватил важный рубеж.

Мы стали замечать, что противник дрогнул, попятился назад. Ротные доложили об этом комбатам, а те — командиру полка, который, не медля ни часу, приказал переходить в атаку. Красноармейцы выскочили из окопов с винтовками наперевес.