Я — матрос «Гангута»!

Уже в первый день мы продвинулись более чем на пять верст и соединились со 2-м батальоном. А как удивились, когда вдруг увидели солдат, одетых в английскую, американскую и японскую форму. Перед ними лежали сложенные винтовки. Оказывается, батальон не только захватил рубеж, но и пленных. Двести человек! Я подбежал к Горячевскому, крепко пожал руку:

— Поздравляю, Сережа!

Комиссар Бондарь тоже поздравлял. Он спросил:

— Вы близко знакомы?

— Очень! — ответил я. — Сергей Ефимович давал мне рекомендацию в партию.

— О, это самая прочная спайка! — заключил комиссар.

Рассказывая о том, как батальон пробивался по вражеским тылам, Горячевский выделял бойцов, которые увлекали людей на подвиг. Это — Александр Балашов, Илья Корзин, Андрей Попов, Сергей Беляев, Алексей Резанов, Иван Цикин, Василий Абанин, Николай Москалев, Константин Телегин, Алексей Евсеев, Николай Пономарев.

На следующий день, когда переправа была полностью завершена, наш полк в составе 2-й бригады развивал наступление. Одну за другой мы занимали деревни. Добрые вести дошли до нас и с других участков фронта. 51-я дивизия освободила Тобольск, после чего свернула на юг, взяв направление на город Ишим. 5-я армия сражалась на дальних подступах к Петропавловску.

Обстановка складывалась в нашу пользу. Красноармейские части вышли к реке Ишим, и, казалось, бои в междуречье шли к победному завершению. Но прижатые к Ишиму колчаковцы все чаще предпринимали отчаянные контратаки. Их не останавливали никакие потери.

Начались осенние дожди, шинели промокали насквозь. Те роты, которые на ночь уходили в деревни, успевали просушиться, а те, которые оставались на позициях, испытывали холод. Участились простудные заболевания.

Поврозь обходя позиции, мы с комиссаром по вечерам делились впечатлениями. Несмотря на трудности, настроение было повсюду боевым. Царила уверенность, что не сегодня завтра колчаковцев скинем в Ишим.

В те дни открылась общеармейская конференция, которую называли тогда коммунистическим съездом 3-й армии. От нашей полковой ячейки на нее отправились Андрей Михалев, Иван Соколов и Александр Медведев.

Каково же было наше удивление, когда делегаты раньше срока возвратились в полк. Они сообщили: в связи с переходом противника в наступление член Реввоенсовета армии Н. Н. Кузьмин предложил работу конференции прекратить.

Колчаковцы сосредоточили на флангах крупные силы и обрушили их на советские войска. Жесточайшие бои разгорелись вокруг Петропавловска и Тобольска. Резко обострилось положение и на нашем участке. Уже с первых дней населенные пункты начали переходить из рук в руки. То мы их возьмем, то колчаковцы.

Напряженные бои шли за Емуртло, Кашеир, Бердюгино, Армизонское, Кайнок, Истошинское, Шабалино, которые уж и не помню, сколько раз брали и сдавали. Мне пришлось немало поползать по-пластунски, восстанавливая телефонную связь батальонов с командным пунктом полка. Под дождем перебирался через лужи, густую и жидкую грязь. Часто провод пролегал по несжатой ниве, крупные колосья пшеницы низко склонились или были втоптаны в землю. Сердце ныло. Сколько людей России могло бы спастись от голодной смерти, если бы не Колчак! Не дал, злодей, завершить уборку. Сердце звало к мести, к очищению поруганной земли.

Вместе с ревкомом, созданным еще при первом освобождении Армизонского, собрали митинг сельчан. Несмотря на опасность обстрела, на митинг пришли все жители. Немногословный комиссар Бондарь откровенно сказал, что полк испытывает большую нужду в людях, и призвал молодежь пополнить наши ряды. Потом предоставил слово мне. («Давай погорячей», — шепнул мне комиссар.) Я, кажется, мобилизовал весь свой темперамент, стараясь ярче, доходчивее сказать о самоотверженности красноармейцев.

Свыше сотни армизонцев вступило в полк на этом митинге.

В связи с потерями мы провели заседание бюро партячейки, чтобы помочь комбатам и ротным выдвинуть на должность командиров отделений и взводов лучших красноармейцев. Были названы десятки достойных кандидатур.

На этом же заседании подобрали чтецов в отделениях, взводах и ротах на место выбывших. Командир 8-й роты сообщил, что в команде разведчиков любят слушать Сидоровского. Выразительно читает он статьи из газет. Я невольно улыбнулся: вырос парень на войне, стал настоящим юным коммунистом, действующим и словом, и делом.

Не успели мы разойтись с заседания бюро, как в штаб прибежал связной: на позиции, расположенные у озер, движутся какие-то странные цепи. Комиссар и я кинулись туда. Действительно, к нашим рубежам приближалось непонятное воинство. Мы привыкли видеть вражеских солдат в английской, французской и американской форме, а эти шли в черном.

— Спокойно! — ободрил красноармейцев Бондарь. — Пусть подойдут поближе. Будем бить наверняка!

С черной целью разделались в считанные минуты. Она, как выяснилось, принадлежала к так называемой «святой Воткинской дивизии», составленной из монахов, попов, псаломщиков и дьяконов еще в Воткинске во время контрреволюционного мятежа в 1918 году.