Я не я

Дункан безмолвствовал в своей компании, чертил что-то концом кинжала на сухой земле, пугал своих людей отрешённым взглядом. Несколько раз он вставал с насиженного места, в одиночку подходил ближе к Ястребиному гнезду и безустанно смотрел на опустевший балкон старой крепости, оказавшейся во власти недруга-брата.

Около полуночи на взмыленных лошадях прискакали Зафар и Донован. В руках Зафара покоился пресловутый манускрипт, обёрнутый тряпицами. Зафар и Дункан уединились на время. Дункан с помощью своего чертежа, рассказал арабу всё, что помнил о строении здания Ястребиное гнездо. Он пояснил, что бывал там некогда юнцом. Дункан сам не знал, зачем он это рассказывал Зафару. Ведь он боялся сделать неосторожный шаг в сложившейся ситуации, дабы не рисковать здоровьем и жизнью чреватой супруги.

— Ты нервничаешь! Помнится мне, твоё хладнокровие в час нашей казни в рабстве у Грахама! Я не узнаю тебя! — упрекнул Зафар друга.

— Тогда я был в ответе за СВОЮ жизнь, а не за жизнь любимой женщины, с моим ребёнком во чреве! Я боюсь их потерять, хотя знаю, что вместе нам осталось недолго! Как только вызволим супругу, прошу тебя, больше не мешкая, помочь ей вернуться в свой век! Я не перенесу больше волнений за неё и дитя! Пусть будет в безопасности!

— Может быть, дашь ей самой решать свою судьбу?! Мне кажется, она нашла здесь то, что искала!

— Ты забываешь, что ей грозит — останься она здесь!

Зафар ничего не ответил, лишь как-то странно улыбнулся.

— Как быть с твоим братом? — вдруг сменил мусульманин тему.

— А как с ним быть?! Ты думаешь, он многое знает о заклятиях Хроноса? Как далеко он может зайти в своих желаниях? Чем грозит его алчный аппетит?

— В том-то и дело! Я всегда боялся, будучи стражем Хроноса, что книга однажды попадёт в такие руки, как у твоего брата! Я говорил тебе уже однажды, что ждёт Вселенную горе, если она попадет в недобрые руки! Твой брат, может изменить ход истории не в лучшую сторону, попади он хоть в прошлое, хоть в будущее! Если он добьётся безмерной власти…

— Ты можешь противостоять желаниям моего горе-брата?!

— Есть задумка, — просто ответил араб, как часто любил это делать в напряженный момент.

— Прости! Но мне следует знать, какая участь ждёт злосчастного брата! — требовал на этот раз объяснений встревоженный Дункан.

— Поверь мне, он будет горько разочарован!

— Договаривай!

— Я помогу ему перенестись в лучшее время! В рассвет дней, упоенных властью, накормленных до сыта сластолюбием и стяжательством! Только это будет тот же век, та же шотландская земля и столь скоротечное ложное счастье… Пусть потом не удивляется встречи с тобой!

Пока Зафар пояснял, что ждёт Ричарда Маккоула, Дункан понял, задумку сарацина — Ричард получит желаемое, но останется в дураках. Ему милостиво будет дан шанс исправить свою судьбу, только правильно ли он воспользуется даденым временем?!

* * *

Ричард, довольный жизнью, восседал на кресле рядом с грубо сколоченным, но достаточно широким ложем. Он мысленно отсчитывал минуты, что ему осталось проводить в этом осточертелом времени и на немилой земле. Что ж! Пусть эти минуты будут яркими, незабываемыми в объятьях всё еще привлекательной для него девки-Бренны. Хотя, признаться, после того, как он видел в развалинах её волнение о судьбе данноттаровца, пыл к ней поостыл!

Маккоул-младший приказал привести Бренну к себе. В ожидании плотских утех он пил с наслаждением вино из кубка и уже рисовал в мыслях сладострастные картины.

Пока Бренну волокли в самое сердце временной обители хладнокровного Ричарда, она кричала бесполезные: «Пустите! Не надо! Прошу вас!», вырывалась, упиралась и кусалась. Мольба была тщетной. Крики бедняжки эхом разносились по всей крепости, они раздирали душу сочувствующей Джессики и очнувшемуся Гавину.

От безысходности связанный Гавин рычал, как зверь, и стучал головой о каменный пол с надеждой снова впасть в забытьё, чтобы не слышать страдания любимой. Джессика, прикусив нижнюю губу, безмолвно плакала.

Лишь кровь низкодушного Ричарда приятно будоражила паника Бренны. Когда Бренну, можно сказать, впихнули в покои Маккоула-младшего и оставили, рыдающую, закрыв за собой плотно двери, Ричард, не меняя умиротворенной позы, выждал минуту-другую и спокойно дразнящим голосом произнёс:

— Вижу: ты совсем не тосковала по мне! Жаль! А я до сих пор помню запах твоей дивной кожи, шелковистость волос, скользящих меж моих пальцев…

— Нет! Не продолжайте меня мучить! Как же я вас ненавижу! Если бы вы знали! Лучше умереть, чем испытать подобное снова!

— Жаль! Жаль! Жаль! — приподнимаясь с кресла, разоткровенничался Ричард: — А я бы, возможно, по-иному распорядился своей судьбой, будь ты хоть чуточку благосклонней ко мне.

Он не спеша приближался к Бренне, на ходу снимая с себя верхнюю одежду.

Девушка отчаянно вжалась спиной во входную дверь. Кулаки опущенных рук были крепко сжаты. Еще один приближающийся к ней шаг Ричарда и она готова их будет пустить в ход. Она выцарапает ему глаза! Пусть лучше убьёт её сразу в приступе гнева!