Я (не) согласна

— Степа не мальчик, Степа секретарь, — строго сказал кнес Ольхов. — Между прочим, куда расторопнее Талли. Не смотри, что он еще юн, у него большое будущее.

Женщина смерила меня заинтересованно-хищным взглядом, от которого я поежилась. Вот, значит, какие Дамиру нравятся: сильные, уверенные в себе, зрелые. Куда до них бедной скромнице Стефе?

Нас усадили за дальний столик у окна, отгороженный от основного зала кадкой с большим разлапистым цветком, тут же принесли и жаркое, и хлеб, и мясо с каким-то мудреным соусом, и хрустальные бокалы, в которые красивый молодой человек в красном фартуке налил рубинового вина. Я пить не стала, попросив воды: последний раз меня так с вина развезло, что я наговорила чужому мужчине много лишнего. Зато к еде претензий не было, всё было просто великолепно. Периодически к нам подплывала Латифа, интересуясь, не нужно ли нам чего-либо. Я не сомневалась, что Дамиру нужно: уж очень ласково он на нее поглядывал. Меня это бесило, но виду я не подавала.

А вообще, что за несправедливость: я, значит, должна блюсти невинность в ожидании, когда его высочество изволит нагуляться и решит связать себя узами брака, а он направо и налево… как мартовский кот шляется. Меня в монастырь, а он путешествует? Решительно я схватила бокал, надеясь запить свое негодование.

— Степа, если ты напьешься, я не буду снова сидеть у твоей постели, — наклонившись, вполголоса сказал Дамир.

— Не сомневаюсь в этом, — ехидно ответила я. — Вас будут ждать в другой постели.

Серые глаза мужчины вдруг потемнели, зрачки расширились.

— Ты же меня не ждешь, — еле слышно прошептал он. — Только позови.

— А что, вам срочно надо написать пару писем невесте или ее отцу? — не удержалась я. — Соскучились по лорду Браенгу?

— Упаси богиня! — отпрянул от меня Дамир. — Только невесты мне и не хватало!

Во внезапной тишине это получилось очень громко. Люди начали оборачиваться на нас. Латифа нахмурилась, сверля своего «сердечного друга» взглядом, не обещавшим ничего хорошего.

— Так, я мыться и спать, — поднялся кнес, тяжело поглядев на меня. — Тут отличная мыльня. Не желаешь присоединиться?

— В спальне или мыльне? — приподняла брови я. — Благодарю за любезное приглашение, но нет. Я еще по окрестностям прогуляюсь, пока светло.

— Редакция газеты за театром, — ухмыльнулся Дамир. — Но она уже закрыта. Полицейский участок вниз по Крестовой улице. Женская тюрьма — красное здание в конце Большой Торговищной. Борделя в Рыбацке нет. Богадельня, кстати, имеется, но я не помню, где она.

— Благодарствую, Дамир Всеславович, — издевательски поклонилась я. — Непременно пробегусь по злачным местам.

Даже каблуками прищелкнула.

Женская тюрьма — это очень-очень интересно. Но в первую очередь мне нужна цирюльня. Волосы отрасли, стали виться — и так-то лицо у меня тонкое, а с волосами я вообще за парня даже в полутьме не сойду.

Сначала я спустилась к реке: напротив гостиницы набережная была чистая, с липовой аллеей, дорожками и белыми лавочками. Рыбацких лодок здесь не было. Внезапно вспомнила название реки: Волок. То ли оттого, что летом здесь довольно мелко, и суда да плоты с лесопилок люди волокли на канатах, то ли волов здесь пасут — не знаю. Из учебников помню только, что здесь, по Волоку, хлеб в столицу везут. И рыба тут отменная ловится, что к государеву столу поставляется: осетр, калуга и белорыбица. С липовой аллеи прекрасно виднелась колокольня собора; словно для меня вдруг раздался и густой колокольный звон. Я насчитала восемь ударов. Какая мне цирюльня? Закрыто всё давно.

И всё же я пошла вдоль реки, надеясь дойти до самого собора и там уже повернуть на торговую площадь. По липовой аллее прогуливались дамы в легких летних платьях и с кружевными зонтиками, которые в это время суток были совершенно излишни, но смотрелись очень изящно. На несколько минут я даже присела на лавочку, понимая, что хочу так же: надеть легкую юбку, блузку с кисеёй, соломенную шляпку и непременно туфельки на каблуках и прогуляться с красивым мужчиной вдоль чугунной ограды, которая окружает этот чудесный парк. Здесь даже есть фонтан, вокруг которого носятся детишки в белых кружевных платьишках и кудрявые собачонки, стриженные под львов. Я хочу быть женщиной.

Но выбора у меня нет, и, поправляя мужскую шляпу, в которой вечером я, безусловно, выгляжу глупо, я со вздохом отправляюсь дальше к торговым рядам. Мужскую цирюльню с броской надписью «Стрижем и бреем» я углядела во время поездки в гостиницу. Как ни странно, она еще работала, и меня довольно быстро подстригли по последней моде. Предлагали заодно и зубы вылечить, но я еще не совсем обнищала, чтобы лечить зубы у цирюльников, когда есть маги. И вообще, с улыбкой у меня всё в порядке.