Я никого не хотел убивать

— Можете не верить, но так и есть… — простодушно констатировал я. — Татьяна Зиновьевна попросила меня прийти никак не ради того, чтобы своим присутствием я усугубил её незавидное положение.

Лихачёва с благодарностью посмотрела на меня, но не произнесла ни слова, по-прежнему предпочитая остаться сторонним наблюдателем.

— Но тогда вам придётся нарушить своё основное правило. Придётся поступиться принципами… — более мягко произнесла Безымянная.

Её лицо постепенно преобразилось и вновь приняло приятные очертания.

— Учитывая, что сейчас особый случай, к тому же вы обе мне безумно нравитесь…

Я помедлил буквально мгновение, затем посмотрел на обеих женщин с чувством искреннего уважения и, тщательно подбирая слова, продолжил:

— Главное, ради того, чтобы ненароком не довести вас до инфаркта, наверное, не будет слишком грубым нарушением, если я всё-таки кое-что скажу…

В комнате воцарилась такая тишина, что опять стало слышно шуршание тюлевых занавесок, приводимых в движение свежим потоком воздуха, проникающим с улицы сквозь распахнутую настежь форточку.

— Никто из вас не убивал Ивана Никаноровича! — тоном, не терпящим возражений, объявил я. — Кстати… Леночка тоже не причастна к его гибели…

Они недоумённо переглянулись между собой, и лишь затем вопросительно посмотрели на меня. Я им явно нравился. Впрочем, в этом не было ничего противоестественного. Ни для кого не секрет, что пожилые одинокие дамы любят привлекательных мужчин, которые гораздо моложе их возраста. Во всяком случае, не прочь завести с ними короткий любовный роман.

— У вашего соседа, на его серых брюках, я не обнаружил ни одной капли крови, — рассудительно, продолжил я. — Даже лацканы пиджака не испачканы…

— Это так важно? — нарушив обет молчания, поинтересовалась Татьяна.

— Во всяком случае, смертельная рана была нанесена в тот момент, когда Иван Никанорович практически находился в лежачем положении, — как можно доходчивее пояснил я.

— Но никто из нас не смог бы опрокинуть его на пол, — с придыханием воскликнула Лихачёва, всеми силами пытаясь скрыть нахлынувшее изумление. — Такого бугая даже на миг невозможно представить беспомощным и слабым человеком. Для того, чтобы с ним справиться, понадобилось бы как минимум трое здоровенных мужиков.

— Падая на пол, он случайно напоролся на свой нож, — особо не задумываясь над её высказыванием, подытожил я.

— Разве такое возможно? — спросила Лихачёва.

— Вы обе можете мне не верить, но перед тем как упасть, ваш сосед держал этот нож в руке с выдвинутым вперёд лезвием.

Инна Алексеевна, которая не сводила с меня внимательных глаз, нерешительно проговорила:

— Тогда получается, что Иван Никанорыч сам нанёс себе смертельную рану…

Я одобрительно кивнул головой и монотонно закончил свою мысль:

— Вопрос лишь в том, по какой причине он упал? Если ему никто не помог, то смело можно считать, что с ним произошёл несчастный случай.

Я мысленно подумал о том, что в своё время в моём лице правоохранительные органы могли бы приобрести очень ценного работника. Затем я снисходительно посмотрел на притихших женщин, и нравоучительно произнёс:

— Реальная жизнь, это вам не книжный роман! Убить человека, даже если он является отпетым негодяем, не так-то просто!

Решительно взявшись за дверную ручку, я миролюбиво пояснил:

— На несколько минут зайду к вашей Ирине Александровне, а вы посидите здесь и подумайте, стоит ли впредь сочинять небылицы. Хотя, скажу откровенно, вы обе меня очень сильно удивили. Вернее, поразили до глубины души!

На их растерянных лицах отразился немой вопрос, на который я постарался незамедлительно ответить:

— Каждая из вас готова взять на себя уголовное преступление, ради другого, близкого человека. Могу заверить, у меня о вас останутся лишь самые приятные воспоминания.

— Ирина Александровна вряд ли скажет вам что-нибудь существенное, — предостерегающе предупредила Лихачёва.

Я мельком взглянул на неё. Татьяна сияла от счастья, несмотря на то, что всячески пыталась скрыть это возвышенное чувство. Но её можно понять. После моих доводов она окончательно уверилась в невиновности дочери, и наверняка не заметила, как за последние минуты исчезли все её сомнения и колебания. Она поняла лишь одно, что больше ей не придётся испытывать подобные переживания и теперь могла быть совершенно спокойной за дальнейшую судьбу своего ребёнка.

— Вам, Павел Николаевич, нет никакого смысла идти к нашей старушке — божьему одуванчику, — подтвердила Инна Алексеевна бодрым звонким голосом, который совсем недавно был скорбным и унылым.

— И всё-таки расследование не закончено, я хотел бы с нею переговорить! — твёрдо заявил я и решительно вышел в прихожую.

Я надеялся незаметно проникнуть в комнату Ивана Никаноровича, и за то время, пока две болтливые сороки будут перемывать мне косточки, успеть найти и присвоить его сбережения. Взявшись за ручку, я с огорчением заметил, что дверь закрыта на замок. Пока я раздумывал над тем, какие действия мне предпринять, за моей спиной раздался въедливый голос Инны Алексеевны: