Я никого не хотел убивать

— Почитай, уже около десяти деньков прошло, как яд употреблять перестал.

— Какой ещё яд?

Я вновь посмотрел на неё как на старую маразматичку.

— Сульфат таллия. Весьма забавный элемент! — твёрдо заявила она. — Отравился человек, а через три-четыре дня у него мнимое хорошее самочувствие появляется.

— Происходит что-то вроде замедленного действия, как ломка после принятия наркотических средств? — полюбопытствовал я.

— Да какой там наркотик? — возмущённо буркнула Ирина Александровна. — Наркотик по доброй воле принимают, а это яд, самый что ни на есть смертельно опасный…

Она утомлённо вздохнула, но собралась с силами и не без вычурного сарказма продолжила:

— Ходит, веселится человек, а недельки через две — кувырк, и на том свете окажется…

Я машинально взглянул на журнальную репродукцию с зимним пейзажем, которая прикрывала отверстие, разрывающее преграду между двумя комнатами. У меня возникло множество вопросов, но я не решился перебить женщину, которая по возрасту гораздо старше меня.

— Ну, так вот, — воодушевлённо продолжила Ирина Александровна. — Леночка ещё выбежать не успела, как Ванька-то и упал…

— Вы хотите сказать, что он потерял ориентацию, не смог устоять на ногах и упал? — поинтересовался я.

— Не то, что ничего не хочу сказать, а прямо-таки официально утверждаю! — нахмурившись, прошамкала она. — Ванька не просто упал, а прямо-таки грохнулся на пол. Даже люстра на его потолке закачалась…

— В этот момент он продолжал держать нож в руке?

— А то как же? Сам упал и сам же на свой нож наткнулся. Никто в том не виноват!

— Но когда Инна Алексеевна вошла в его комнату, Иван Никанорович был ещё жив. Она пыталась его пристыдить…

— Глупости! Нашёл, кого слушать…

Старушка — божий одуванчик всплеснула руками и укоризненно посмотрела на меня:

— С каких это пор стал к бабьим сплетням прислушиваться? — буркнула она. — Иннушка, по простоте душевной, конечно, решила, что девчушка его ножиком-то ударила.

— Тогда всё понятно, — соединив воедино цепь логических размышлений, произнёс я.

— А уж когда, вслед за Инночкой, Татьяна в его комнате объявилась, та и вовсе поверила, что её дочка этого отвратительного бугая порешила, — со знанием дела продолжила Ирина Александровна.

Её слова полностью подтвердили мои ранние предположения. Теперь я был абсолютно уверен в правильности собственных выводов. Разрозненные детали сложной мозаики окончательно собрались воедино, и предо мной появилась картина с чётким изображением произошедшей трагедии.

— Вот так вот… — вновь нарушив мою мимолётную задумчивость, прошамкала Ирина Александровна. — А ты, господин следователь, говоришь, что нас, женщин достаточно хорошо знаешь…

Её голос почти упал до шёпота, и мне пришлось сделать некоторые усилия, чтобы услышать и понять её слова.

— Я не утверждал, что хорошо знаю вас, женщин, — оправдываясь, ответил я. — Все мои познания женской психологии весьма поверхностные.

— Да брось ты, — пробурчала она, небрежно отметая мои извинения, и с печальным вздохом укоризненно добавила:

— Все вы, мужчины, одинаковы. Только думаете, что знаете нас, женщин, а сами всю жизнь находитесь у нас под пятой.

Почему-то я был уверен, что она непреднамеренно затронула моё самолюбие. Но, тем не менее, даже не до такой степени её слова показались мне обидными, как вызывающий тон, которым были произнесены: снисходительно-насмешливый, скрывающий надменное презрение, непосредственно относящееся одновременно ко всем мужчинам.

Ирина Александровна почувствовала себя усталой и измученной затянувшейся беседой. Её силы иссякли Мне то ли показалось, то ли она действительно испытала сладостное чувство необъяснимого удовлетворения, полученного от собственного высказывания. Во всяком случае, она подарила мне особенную улыбку и, откинувшись на подушку, еле слышно пробормотала:

— Я больше ничего существенного добавить не смогу. Лучше прилягу. Мне необходимо отдохнуть…

У меня самопроизвольно появилось желание опровергнуть её высказывание насчёт мужчин, но, убедившись, что у неё не было сил даже на то, чтобы отстоять собственное мнение, я миролюбиво улыбнулся, вновь опустил взбитые подушки, и аккуратно прикрыв старушку тонким байковым одеялом, помог удобно расположиться в постели.

— Я надеялась как можно дольше пообщаться с вами, Павел Николаевич, — внезапно обратившись ко мне в изысканно вежливой форме, произнесла она. — К сожалению, мои физические возможности весьма ограничены.

— Вы неоднократно говорили, что у Ивана Никанорыча полно денег и драгоценностей, — поспешно сказал я, опасаясь, что она действительно может заснуть, так и оставив меня в неведении о его сбережениях. — Был в комнате вашего погибшего соседа, но там не то, что золотых украшений, медного пятака не видел.

— А ты хорошенько искал?

— Даже не пытался…

— Тогда о чём с тобой разговаривать? В шкафу он свои драгоценности прячет…

Ирина Александровна посмотрела на меня угасающим взглядом, и, глубоко вздохнув, тихо произнесла:

— Пожалуйста, напомни Танечке, что она обещала поставить мне капельницу. А теперь уходи. Я очень сильно устала и хочу спать…

Глава 18