Я остаюсь здесь

– Красивая форма, правда?

– Да, очень красивая.

Он сказал, что ему поручили патрулировать долину Падана. Его миссия была воевать против партизан, которые заполонили север Италии.

На пороге я схватила его за плечи и сказала:

– Сейчас я попрошу тебя кое о чем, и ты должен ответить мне да.

Он посмотрел на меня в недоумении. Я повторила три раза. Только тогда он кивнул и жестом попросил меня продолжать.

– Ты должен помочь нам сбежать.

Он побледнел. Потом сжал кулаки.

– Это будет нашим секретом, – сказала я ему.

Он не ответил.

– Повтори: это наш секрет.

Он повторил.

– Если для тебя Гитлер важнее, ты можешь рассказать все твоим начальникам и позволить им расстрелять нас. Ты можешь отомстить своей бабушке или обрушить гнев на своего отца, – продолжила я вызывающе.

– Это он попросил тебя об этом?

– Нет, он ничего не знает.

Его глаза сузились, лицо покраснело. Он посмотрел на меня как на врага, но в тот момент мне было все равно, как он себя чувствует. Я просто хотела защитить Эриха и сбежать с ним.

– Я приду и скажу, где безопаснее всего, – сказал он не своим голосом и ушел, не поцеловав меня. Затем зашел в комнату к ма и поцеловал ее, после чего прошел мимо меня в своем сером пальто и с силой захлопнул дверь. Свеча на буфете погасла.

Я достала две сумки. В одну упаковала теплую одежду Эриха, свитера из грубой шерсти, кусок мыла, шарфы, носки, одеяло. Свободного места осталось немного, его я заполнила полентой, банками соленого мяса, сухарями и печеньями. В свою сумку я планировала положить бутылку воды, а в сумку Эриха – фляжку с граппой. Я собирала вещи механически, словно внезапно мне стало ясно, что другого выхода у нас нет. Я спрятала сумки в сундук и накрыла их старыми тряпками.

Я пошла в комнату к маме. Потрясла ее за плечо и села рядом.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Да, я в порядке.

– Вот увидишь, Михаэль скоро вернется.

– Послушай, ма, мы с Эрихом бежим в горы. Если хочешь, можешь пойти с нами, но будет лучше, если ты переедешь к Пеппи.

– Если твой муж запишется на службу, ты могла бы начать преподавать.

– Мне не интересно быть учительницей в нацистской школе. Да и Эрих не пойдет воевать.

– Жен дезертиров они убивают.

– Убьют и тебя, если останешься здесь. Ты должна переехать к Пеппи.

Она попросила меня выйти из комнаты, а вечером позвала к себе и, не поднимая глаз, сказала:

– Хорошо, я поеду к Пеппи.

Я нагрела воду в бадье. Когда Эрих вернулся, я помогла ему помыться и накрыла на стол. Я старалась избегать его взгляда. Ма решила остаться в своей комнате, и я принесла ей чашку бульона.

– Я собрала сумки, они в сундуке.

Он оторвался от тарелки и кивнул.

– Михаэль уже уехал?

Я ответила да, его лицо исказилось отвращением, и он продолжил вяло жевать. В тот момент мной овладело новое чувство, которого я никогда больше не испытывала. Мне захотелось избавиться от всего, что у меня было. От вещей, животных, мыслей. Я просто хотела обуться и уйти. Уйти отсюда.

Я написала Пеппи письмо, в котором попросила его приехать как можно скорее и забрать ма. Я не думала о Михаэле, которого, возможно, больше никогда не увижу. Я не думала ни о войне, ни о горах, в которых мы или спрячемся, или погибнем. Я не думала о тебе. В течение четырех лет каждый вечер я писала тебе письма в старую тетрадь. Я перечитала все за один присест и положила ее в камин. Алые угли тлели в золе. Огонь медленно ожил и, потрескивая, начал пробираться между страницами. Еще никогда я не чувствовала себя такой свободной.

Глава девятая

Однажды утром к нам в дом пришли с допросом. Они спросили меня, почему я не возвращаюсь преподавать. Спросили, не имею ли я что-либо против нацистской школы.

– Конечно нет, – ответила я.

Не успела я избавиться от этих людей, как перед домом остановилась машина. На этот раз два офицера спросили Эриха Хаузера. Я оставила дверь открытой, и в дом проникло солнце. Было тепло, и я расстегнула кофту. Один из офицеров пристально осмотрел на меня, спускаясь взглядом к самым щиколоткам.

– Я отправлю его к вам в штаб, сейчас его нет, он пасет скот.

– Почему он не записался добровольцем?

– Он сделал это ради меня, я больна, – ответила я. – Мы решили, что наш сын поступит на службу, а муж останется здесь, со мной. Он уже отвоевал два года, вернулся из Греции раненым.

Они проверили по списку, действительно ли Михаэль записался добровольцем. Когда нашли его имя, сменили тон и стали очень вежливыми.