Я остаюсь здесь

Эрих пошел в хлев, чтобы убить теленка. Он застрелил его из пистолета, который привез с фронта, освежевал тушу и подвесил мясо, чтобы оно обсохло. Коровы лягались, а их испуганное мычание оглушало. Эрих принес домой мясо, и я нарезала его ломтиками. Потом уложила в стеклянные банки: кусок мяса, горсть соли, и так до самого конца, пока не закончилось мясо, пока не закончилась соль. Трех коров он оставил на ферме своего друга Флориана, овец у другого крестьянина по имени Людвиг – под каким-то нестройным предлогом, он попросил их позаботиться о них. На следующий день они поймут почему. Когда он вернулся вечером, я пожарила в масле мясо, полила жиром поленту и мы сели есть. Ели до тошноты. Небо было усыпано звездами, я смотрела на них, и мне казалось, что ничего этого на самом деле не существует, что все ненастоящее. Ненастоящим было бегство в горы, ненастоящим было то, что мама ушла к Пеппи в Сондрио, и ненастоящим было то, что мой сын нацист.

– Я боюсь, что они за это расправятся с Михаэлем, – сказала я.

– А я боюсь, что Михаэль пошлет нацистов искать нас.

– Перестань говорить гадости, он никогда такого не сделает.

– И они не сделают ему ничего, зададут только пару неудобных вопросов.

Я убрала со стола. Помыла посуду и протерла мебель, в последнюю очередь вымыла пол.

– Зачем ты напрягаешься? – спросил Эрих. – Этот дом перевернут вверх дном, возможно, даже подожгут. Нет смысла оставлять его чистым.

– Но я оставлю его чистым.

Эрих пожал плечами, затем рассовал еще кое-что по сумкам и подготовил два мешка с соломой, на которых мы должны были бы спать. Я ходила из комнаты в комнату, проверяя, все ли в порядке. Мне нужно было верить, что мы вернемся. И что ма тоже вернется и снова будет смешно вязать спицами, держа их под мышками. Все вернутся. Пеппи со своей женой Иреной, деревенские парни, призванные нацистами, Михаэль, который сразу помирится с Эрихом. И ты бы вернулась. Война бы закончилась, и тебя бы наконец вернули в Курон.

Мы вышли поздней ночью. Я бросила взгляд на кухню и столовую. Кухонные полотенца были сложены одно на другое, с чистых стаканов еще стекали капли воды. В воздухе витал запах убойного мяса.

Над Ортлесом виднелся полумесяц. Я сняла цепь с Грау, она подняла голову с лап и посмотрела на меня своими морщинистыми глазами. Я погладила ее по морде и хвосту.

– До встречи, Грау, – сказал Эрих, массируя собачьи уши.

Потом он взял меня за руку, и мы пошли. Я уже не помнила, когда он последний раз брал меня за руку. Я чувствовала себя легко и расслабленно.

Мы направились к лиственницам. В лесу внезапно наступила темнота и резко похолодало. Эрих зажег фонарь и остановился, чтобы посмотреть на мое лицо, освещенное светом. Из наших ртов шел пар.

– Боишься? – спросил он.

– Нет, – ответила я.

Мне хотелось поцеловать его прямо там, посреди леса.

– Лучше всего восходить сейчас, когда темно. Подняться как можно выше и двигаться в сторону Швейцарии. Там есть пещеры и сеновалы, а чуть выше мы найдем пастушьи приюты. Но нам нужно забраться выше немцев, контролирующих границы, и остановиться до того, как мы можем встретить швейцарскую полицию.

Когда подъем стал крутым, мы замолчали. Нужно было прислушиваться к каждому звуку. В руке у Эриха был пистолет, а через плечо – охотничье ружье. Под ногами постоянно шуршали ветки, и я думала не о военных, а о змеях и ящерицах, которые ползают под листьями, о волках, которые пугаются шума, о совах с желтыми глазами. Я натянула мамин шарф сначала на рот, потом на нос и вскоре закутала им всю голову.

Если я спотыкалась или подъем становился слишком крутым, Эрих передавал мне фонарь и сразу же ругал меня, потому что я светила ему в лицо. Мы остановились на мгновение, чтобы послушать шум ручья. Наполнили бутылку. Вода была ледяной, и я сказала ему пить медленно. Я хотела поговорить, но Эрих меня не слушал. Воцарилась густая тишина, подобная той, что, должно быть, застыла в нашем пустом доме.

– Держи уши востро, здесь мы можем встретить волков.

– Эрих, когда наступит утро?

– Скоро.

Глава десятая

Свет, сначала розовый, потом голубой, пронизал густую темноту неба. Взошло солнце. Эрих указал на крошечный Курон под нами. Мы сели на камни, перекусили сыром и сухарями. Он заставил меня выпить граппы, я сделала глоток и закашлялась. Равнина была залита ярким светом, из-за обрывов торчали ветки и кусты. Мне казалось, что я поднялась на вершину мира. Что я покинула его и больше ему не принадлежала.

– Мы можем остановиться здесь, – сказал Эрих, указывая на небольшую пещеру на склоне горы. Она была настолько узкой, что попасть в нее можно было лишь ползком. Эрих осмотрел ее и сказал, что это не логово животного. Мы начали складывать ветки и вытаптывать ногами остатки снега.

– Мы будем жить здесь внутри? – спросила я в замешательстве.

– Всего несколько дней, потом мы пойдем на ферму, где нас приютят.

– А кто нас приютит?

– Отец Альфред дал мне записку, которую мы передадим хозяйке фермы. Ее сын – молодой священник из Маллеса, – сказал он, передавая мне бумажку, которую держал в кармане.