Я остаюсь здесь

Оранжевое солнце согревало его лицо, и он прищуривался, взволнованно глядя на листы, которые сжимал в руке. Он сорвал голос и говорил отрывистыми фразами, и когда останавливался, мы аплодировали и свистели, а коровы мычали, как будто тоже все понимали. Люди кричали, люди плакали, люди вышли на улицу, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Наконец люди были достойны того, чтобы так называться, и по крайней мере в тот день ни один человек не думал о себе, не спешил домой ужинать, не хотел быть в другом месте, потому что рядом с ним были женщины, дети, животные, люди, с которыми он вырос, даже если они были в ссоре, даже если они принимали противоположные решения и делали другой выбор.

Эрих указал мне на человека в шляпе. В стороне, без сигары во рту, он слегка улыбался. Карабинеры образовали вокруг него живой щит, но он их игнорировал, потому что на его лице было выражение человека, не чувствующего себя виноватым.

Глава девятая

Пришел ответ из министерства. О нем нам сообщил адвокат из Силандро.

– Они не будут ничего пересматривать. Работы будут продолжены, – сказал он с отчаянием, показав нам лист бумаги, который мы даже не прочтем.

Эрих пошел искать человека в шляпе. Он все еще был в том, далеком бараке. Там остались только он и два карабинера.

Человек в шляпе внимательно посмотрел на него, строго, но сострадательно:

– Они ответили вам только потому, что их об этом попросил папа.

– И что теперь?

– У вас остались только крайние меры.

Эрих раскрыл свои серые глаза и жадно закурил, пока человек в шляпе наводил порядок на столе.

– Что-то изменится, если убить карабинера или выстрелить в рабочего?

– Возможно, тебе следует убить меня, – сказал он, не глядя на него.

В школе я попросила каждого ребенка написать письмо с просьбой не строить плотину. В конце дня я собрала все письма и положила их перед его офисом. Немного историй да пучок наивности против хитрости и коварства «Монтекатини». Человек в шляпе распахнул дверь, будто он подглядывал в замочную скважину, ожидая нас. Своими толстыми руками он собрал письма. Пригласил меня войти, предложил кофе. Нас разделял стол, заваленный папками и бумагами. Он читал по нескольку строк из каждого письма с бесстрастным выражением лица. Долил мне кофе.

– Слова не спасут вас, – сказал он, возвращая мне пачку писем. – Ни эти, ни те, которые были опубликованы в немецких газетах под именем вашего мужа.

Впервые я увидела его глаза. Черные как чернила. Интересно, перед кем он снимал свою шляпу. Была ли у него женщина, перед которой он распахивал свои узкие глаза.

– Уезжайте отсюда, – продолжил он более теплым тоном. – Заберите животных и отправляйтесь в другую деревню. Вы еще молоды, вы можете начать все заново.

– Мой муж никогда не согласится.

Другие учителя сделали то же самое. Оставляли письма целыми пачками. Отец Альфред организовал общие молитвы, бдения, крестный ход. Несколько крестьян вместе с приезжими из Северной Италии пришли на стройку и попытались перерезать колючую проволоку. Тут же прибыли карабинеры и разогнали их. Несколько дней спустя, на рассвете, те же крестьяне смогли обойти блокпост. Их было четверо: они перепрыгнули через забор и побежали к рабочим, трудящимся в котловане. Карабинеры стреляли в воздух, но эти четверо продолжали бежать и бросались на рабочих, словно готовые умереть. Человек в шляпе приказал не стрелять. Завязалась драка: облака пыли, удары, пинки. Рабочих было много, и они в одно мгновение окружили их. Разоружив, они наступили на лица крестьян, и те остались неподвижно лежать под их ботинками. Покрытые землей и стыдом.

Из Глоренцы прислали еще карабинеров. На улицах висело напряжение, как во времена войны. Военные патрулировали дороги, и казалось, что на пустынной площади в любой момент может взорваться бомба. По дороге в одиночестве шел высокий, двухметровый парень, закутанный в коричневый плащ и в больших очках. Он появился из ниоткуда, припарковал машину возле муниципалитета и зашагал, утопив руки в карманах пальто. Он подошел к шлюзам, посмотрел на туннели, по которым рабочие разбрасывали полевую землю. Позже по ней должны были пройтись грейдерами, а затем посадить траву, чтобы создать иллюзию, будто долина вернулась к прежней гармонии. Будто дамба не нарушила равновесие природы. Время от времени он останавливался, набирал в ладони землю и просеивал ее между пальцами. После обеда он пришел в комитет и сказал, что является швейцарским геологом. Он приехал в Курон, чтобы осудить секретность, с которой проводился контроль безопасности, и вывести на чистую воду коррумпированных предпринимателей из Цюриха.