Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Устроился Самохин в самолете с возможными удобствами и полностью доверился летчику. Как-либо ориентироваться ночью было совершенно невозможно. На рассвете летчик пошел на снижение. Внизу какой-то аэродром. Пошли на посадку. Когда самолет коснулся земли, Самохин увидел, что со всех сторон к самолету бегут немцы. Крикнул летчику:

— Полный газ! Взлет!

— Горючего нет, — отвечает летчик.

Самохин выхватил из кармана директиву и поджег ее. Потом вспомнил, что в портфеле его секретная брошюра. Достал ее и поджег. А немцы уже рядом. Самохин стал стрелять в них, свалил двух, и в это время кто-то ударил его по голове. Самохин потерял сознание.

Очнулся в какой-то комнате на кровати. Сильно болела голова. За столом сидели два немецких офицера. Один из них по-русски спросил:

— Как себя чувствуете, господин генерал Самохин?

Самохин промолчал.

— Вам, конечно, неприятно оказаться у нас в гостях, но мы же вас не приглашали. Вы сами к нам прилетели.

— Это глупая случайность, мы заблудились.

— Возможно, очень возможно. Но обо всем этом вы расскажете в Ставке фюрера. Сейчас полетите туда. Желаем счастливого пути.

В сопровождении этих офицеров Самохина доставили в Лётцен, в какой-то штаб. Завели в комнату. За столом сидели несколько генералов и офицеров разных званий. Один генерал через переводчика приветствовал Самохина:

— Здравствуйте, господин генерал, пожалуйста, садитесь.

Самохин сел.

— Мы очень рады вас видеть, господин генерал Самохин, у себя.

— Возможно, так, — ответил Самохин, — но я не разделяю этой радости.

— Да, вы это уже доказали: вы убили двух солдат, за это заслуживаете строгого наказания.

— Я на войне, господин генерал. Ваши солдаты ведь тоже могли меня убить.

— Это не фронт. Вы сели в тылу и как диверсант открыли огонь по нашим солдатам. Мы и поступим с вами, как с диверсантом. Но у вас есть возможность спасти свою жизнь — это откровенно отвечать на все наши вопросы.

— Ни на какие вопросы отвечать не буду.

Немцы задавали вопрос за вопросом, причем по известной уже разгаданной схеме. Самохин молчал. Наконец один из генералов поднялся и сказал:

— Завтра утром вас расстреляем.

Самохина на машине привезли в тюрьму и втолкнули в камеру, где уже сидел какой-то генерал. Он почти радостно приветствовал Самохина:

— О-о, нашего полку прибыло. Здравствуйте. Где и как вы попали?

Самохин кратенько сказал, что летел на фронт, потерял ориентировку и сел в тылу противника.

— Эх, как вам не повезло! — сочувственно вздохнул генерал. — А я попал на Западном фронте в самом начале войны. Командовал дивизией. Был ранен, взяли прямо на поле боя. И вот до сих пор мучают, требуют, чтобы я давал показания. Я, конечно, молчу… Грозят расстрелом.

— Меня тоже обещают завтра расстрелять.

— Черт возьми, в такое время умирать! — говорит генерал. — Дожить бы до победы. А как там у нас дела? Обрадуйте чем-нибудь. Неужели мы так и погибнем, не дав врагу отпора?

— Почему погибнем? Нет, мы уже начали воевать по-настоящему, начинаем бить немцев.

— Да что вы? Расскажите, расскажите… Много еще у нас войск и техники? С наших заводов или американская?

Как услышал Самохин такой вопрос, его будто кто шилом кольнул: шпик! Но, не раскрывая своего подозрения, Самохин стал расспрашивать генерала, в какой армии он был, в каком корпусе, каких генералов знает по Западному фронту. Оказалось, что он не знает известных всем имен, спутал некоторые события. Самохину стало ясно, что этот «генерал» на обычном тюремном жаргоне называется «наседкой». Сославшись на головную боль, он прекратил разговор. Но мнимый генерал продолжал назойливо задавать вопросы. Самохин рассвирепел, подскочил к двери и застучал. Подошел дежурный офицер.

— Уберите от меня этого провокатора. — И, повернувшись к «генералу», угрожающе двинулся к нему с криком: — Вон отсюда, провокатор! Во-он, или я тебя задушу!

— Что вы… что вы… — засуетился «генерал». — Вы не поняли… вы оскорбляете…

Немцы все же «наседку» из камеры убрали.

А утром несколько человек эсэсовцев с автоматами ворвались в камеру, выволокли его и, усадив в машину, куда-то повезли. Ехали долго, минут сорок. Наконец остановились на опушке леса. Подвели Самохина к свежевырытой яме и приказали раздеться. Выстроились эсэсовцы в ряд и подняли автоматы. Офицер поднял руку и по-русски сказал:

— Господин генерал, в вашем распоряжении одна секунда. Будете отвечать на вопросы или нет?

— Нет! — закричал Самохин. — Стреляйте.

Рука офицера застыла на взмахе, автоматы нацелены. Несколько долгих, очень долгих секунд… но залпа не последовало. Ругаясь по-русски и по-немецки, эсэсовцы втолкнули Самохина обратно в машину и повезли обратно. Вместо генеральского костюма бросили ему солдатские окровавленные шаровары, гимнастерку и ботинки. В штабе ввели в ту же комнату, где Самохин был раньше. На этот раз за столом сидел генерал-фельдмаршал Кейтель.

— Вы генерал Самохин? — спросил он удивленно.

— Да, я… вот полюбуйтесь, как ваши люди ограбили меня… и инсценировали расстрел.